ЯзыкознаниеЯзык и религияРелигиозные книгиМистика или назидание? Выбор апостола Павла и "Откровение" Иоанна Богослова. Христианская мистика за церковной оградой
Раннее христианство, жившее еще недавней памятью об Иисусе Христе и верой в его скорое второе пришествие, в единение с Богом, было по своим устремлениям глубоко мистично. Вместе с тем для первых христиан, если не считать секту ессеев (иудео-христиан), не характерен эзотеризм. Напротив, апостолы несли учение людям и не жалели усилий для его распространения и популяризации. Об этом не однажды говорится в "Новом Завете".
В "Евангелии от Матфея" есть образ свечи, которую зажгли, чтобы осветить дом, а не скрывать ее свет под сосудом: "И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме" (Мтф. 5, 15). "Апостол языков" Павел, возможно, полемизируя с замкнутостью кумранских ессеев, выступает за проповедь учения среди всех, кто ищет нового неба – независимо от языка, учености, социального статуса: "Я должен и Еллинам и варварам, мудрецам и невеждам" (Рим. 1, 14).
Павлу принадлежит замечательно глубокое и человечное осмысление главной проблемы религиозной коммуникации: как сочетать "дар языков", т.е. мистику, с "назиданием" многих. В "даре языков", т.е. в способности к мистическому общению на незнакомом языке, Павел видит мистическую одаренность, позволяющую тому, кто наделен этим даром, приблизиться к Богу.
Однако, по мысли Павла, церковь более нуждается в тех, кто может говорить на языке, понятном многим (в его терминологии – пророчествовать): "Кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу, потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом. А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение. Кто говорит на незнакомом языке, тот назидает себя, а кто пророчествует, тот назидает церковь. <...>
Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви. А потому говорящий на незнакомом языке молись о даре истолкования <...> я более вас всех говорю языками; Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке" (1 Кор. 14, 2-19).
Вместе с тем уже в "Новом Завете" отчетливо обозначилась и мистическая христианская струя – в "Евангелии от Иоанна" и особенно в "Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе)".
Иоанн, любимый ученик Христа, – прототип аскета-прозорливца, "духоносного старца". Он единственный из апостолов, кого традиция называет Богословом – "за высоту его учения о Боге Слове" (как сказано о нем у одного церковного писателя).
По данным С.С.Аверинцева, византийские авторы прилагают к апостолу Иоанну слово мист – термин, еще в дохристианские времена означавший посвященного в мистерию (ср. церк. –слав. таинник). Он более других учеников лично близок Христу и поэтому "пригоден для восприятия и возвещения особенно глубоких тайн веры (начало "Евангелия от Иоанна"...) и тайн будущего ("Апокалипсис").
Если апостолы Петр и Павел назидали народ и созидали всенародную христианскую церковь, то апостол и евангелист Иоанн добавляет к их демократизму то, что открывается избранным, – тайну, поэзию, бесконечность.
Иоанн Богослов в конце жизни был сослан за веру на Патмос, скалистый остров в Эгейском море. Здесь ему было Откровение (греч. apokàlypsis – раскрытие, проявление, откровение) – видение о конце света, страшном суде, тысячелетнем царстве Божием, о борьбе между Христом и антихристом. Записи этих видений и составили последнюю книгу "Нового Завета" – "Откровение Иоанна Богослова".
Это таинственная книга, полная загадочных и мрачных образов, многосмысленных аллегорий, странных символов (число зверя, красный дракон, семь чаш с семью язвами, "книга, написанная внутри и отвне, запечатанная семью печатями" (Откр. 5, 1), четыре животных, каждое из которых "имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей" (Откр. 4, 8) и проч.).
В одной из аллегорий речь идет о книге и даре пророчеств: "Ангел сильный" дал Иоанну "раскрытую книгу" и сказал: "Возьми и съешь ее. <...> И взял я книжку из руки Ангела и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем. И сказал он мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах и языках и царях многих" (Откр. 10, 9-11).
Среди видений "Апокалипсиса" есть пророчество о бедствии, связанном со звездой Полынь (в русском языке полынь – это название горькой сорной многолетней травы, которая иначе еще называется чернобыль, чернобыльник): "Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки" (Откр. 8, 10-11).
К эсхатологическому замыслу "Апокалипсиса" восходит ряд повествовательных жанров средневековой литературы Европы. Это рассказы о загробном мире, в который вдруг попадает простой человек (во сне, или упав в яму, или что-то выпив).
На Западе такие полуфольклорные рассказы называли видéниями, в русском народном христианстве это обмирания. К ним близки также некоторые апокрифы и духовные стихи о странствиях по тому свету ("Слово о видении апостола Павла", "Хождение Богородицы по мукам" и др.). К жанру видений восходит "Божественная комедия" Данте (1307-1321).
Мечковская Н.Б. Язык и религия — М., 1998 г.
 |
 |
В послеапостольской истории христианства почти каждый век, и особенно время кризисов,...
|
 |
|
Древнейшую часть "Талмуда", "Мишну", в иудаизме называют "душой Закона" (т.е. душой "...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
