ЯзыкознаниеТеория языкознанияИсторическое развитие языковМесто вопроса о языковых изменениях в современной лингвистике - окончание
Объективное наличие в языке этих противоположных свойств означает, что обе особенности языка равно должны служить предметом лингвистических исследований и что преимущественное внимание к одной из них в конкретных работах может быть оправдано только определенными задачами и целью последних. Это относится в полной мере и к исторической лингвистике.
В специальной литературе сейчас наметилась вполне отчетливая тенденция выделить учение о языковых изменениях в самостоятельную дисциплину. Не возражая по существу против попытки обособить изучение данного комплекса проблем, мы не можем согласиться, однако, с тем, чтобы ограничить этой областью исследования всю диахроническую или историческую лингвистику.
История языка не исчерпывается одними изменениями, и сведение эволюции языка к постоянным преобразованиям достаточно односторонне. Соответственно этому сфера диахронической лингвистики не может быть сужена анализом языковых изменений. Существуют веские основания считать, что языковые явления, сохраняющиеся продолжительное время и резистентные по отношению ко всякого рода воздействиям, могут интерпретироваться как наиболеее фундаментальные и показательные для структуры данного языка.
Таким образом, изучая язык в историческом плане, мы не можем оставить без ответа вопрос о том, какие отдельные черты его строя (и почему именно они) характеризуются значительной устойчивостью. Константность языковых явлений и причины этой константности связаны, по-видимому, и с проблемой лингвистических универсалий.
О том, что история языка не сводима к одним постоянным переменам, косвенно свидетельствуют и показания самих говорящих: у носителей языка, — замечает А. Мартине, — никогда не возникает на протяжении всей их жизни ощущения, что язык, на котором они говорят и который они слышат от окружающих, перестает быть тождественным или идентичным самому себе.
Обоснования этого интуитивного чувства коренятся, безусловно, в объективной действительности, и можно полагать, что мера устойчивости прямо пропорциональна пределам возможного изменения языка. Более того. Как языковая стабильность, так и языковая изменчивость — это соотносительные свойства языка: одно осознается на фоне другого.
Трудно назвать другой круг проблем, литература по которому была бы столь же обширной, столь же фрагментарной и столь же противоречивой, как литература по вопросу об эволюции языков и языковых изменениях. Достаточно назвать в этой связи, например, публикации, посвященные фонетическим изменениям и фонетическим законам, или литературу, касающуюся рассмотрения причин языковых изменений. Обсуждение названных проблем составляло излюбленную тему исследований в XIX веке и на рубеже XIX и XX веков.
Постепенно, однако, в лингвистике, как и в других отраслях знания, проблемы генетические и исторические были вытеснены проблемами организации объекта. Анализ языка как исторически развивающегося объекта оказался отодвинутым на задний план и убеждение в том, что наука о языке должна обязательно носить исторический характер, разделявшееся едва ли не всеми крупнейшими языковедами прошлого, сменилось новым пониманием предмета языкознания и ее задач.
Основной целью лингвистики было провозглашено изучение языка как системы. При этом, однако, учитывали далеко не достаточно (во всяком случае, на практике исследовательской работы), что язык по своей природе есть система динамическая и что системой и структурой язык остается в любой «хронии». Сейчас как в отечественном, так и зарубежном языкознании наметилось оживление интереса к исторической тематике, и можно надеяться, что параллельно работам, посвященным описанию причин форм и типов лингвистических изменений и уточнению задач диахронической лингвистики, появятся обобщающие работы о языковой динамике и языковой эволюции.
Потребность в таких исследованиях чрезвычайно велика, и можно согласиться с Э. Хэмпом в том, что лингвистические изменения, не являясь более единственно важной темой исследований в нашей науке, по-прежнему представляют собой одну из наиболее актуальных и увлекательных проблем современного языкознания.
Не вдаваясь специально в историю изучения рассматриваемых здесь проблем (эта тема уже была частично освещена в работах Р. А Будагова, В. И. Абаева, Ф. М. Березина, де Гроота и особенно В. А. Звегинцева), можно отметить только, что такие свойства языка, как подвижность и устойчивость, нередко гипостазировались одна в ущерб другой, что вело в конечном счете к неправильному пониманию природы языка И ее искажению.
Так, рассмотрение языка только как явления текучего, изменчивого, только в его истории и генезисе, лишало возможности установить некоторые фундаментальные признаки организации языка. Эту сторону дела правильно подчеркивали, критикуя младограмматические концепции. Изучая изолированные факты, представители этого направления не видели их органической связи, а взаимовлияние и взаимодействие индивидуальных единиц прослеживалось лишь в той мере, в какой они сами объединялись естественно в такие небольшие ряды, как, например, глагольные или именные парадигмы.
Атомистические воззрения младограмматиков в значительной степени препятствовали «осознанию важности языковой системы». Как писал В. Брендаль, значение истории в жизни языка было явно преувеличено, и это создавало «огромные и даже непреодолимые трудности теоретического порядка». Однако обращение к поискам «постоянного, устойчивого, тождественного», провозглашенное ранними структуралистами, приведшее на практике к исследованию синхронных языковых срезов, лишь отчасти разрешало указанные выше трудности, поскольку нередко синхрония отождествлялась со статикой. Последнее же имело своим следствием опасности другого рода.
Структуралисты сделали чрезвычайно много для обнаружения и описания системных связей, но причинно-следственные связи оставались вне рамок их исследования. Как указывает Р. Якобсон, в области истории языка Соссюр и его школа оставались по-прежнему на младограмматических позициях: подчеркивая беспорядочность звуковых законов, они недооценивали значение языкового коллектива и ту активную роль, которую он играет в распространении звуковых изменений и инноваций.
Изменениям в диахронии приписывался частный и случайный характер, и, по мнению Соссюра, изменения никогда не выстраиваются в систему. Аналогичные концепции существовали и в школе Л. Блумфилда. Настаивая на том, что представление о языке как об устойчивой структуре лексических и грамматических навыков — это иллюзия, ибо язык находится в беспрестанном движении, Л. Блумфилд полагал одновременно, что причины подобного движения от нас скрыты. «Ни одному исследователю,— писал он,— еще не удалось установить связь между звуковым изменением и каким-либо предшествующим ему явлением: причины звуковых изменений неизвестны». Но проблема языковой изменчивости не может быть разрешена при таком нигилистическом отношении к проблеме каузальности.
С другой стороны, чрезмерное увлечение статикой при описании синхронных систем приводило к известной жесткости, ригористичности анализа и нередко выливалось в статичность описания. Стратификация сосуществующих явлений, данная без должного учета «слабых» и «сильных» позиций в системе, без разграничения профилирующих и маргинальных моделей, без дифференциации архаизмов и неологизмов, без внимания к продуктивности и непродуктивности форм и т. п., то есть без установления всего того, что характеризует развитие языка,— подобная стратификация исключала также правильную оценку перспективных возможностей языка.
Основываясь на высказанных выше соображениях, мы и полагаем, что в настоящее время целесообразно вернуться еще раз к обсуждению вопросов, касающихся сочетания в развитии языка черт статики и динамики и, в частности, связанных с изучением соотношения статики и синхронии, с одной стороны, и диахронии и динамики, с другой с тем, чтобы прежде всего сделать надлежащие выводы из того факта, что диахрония не только динамична, но и стабильна, а синхрония, напротив, не только статична, но и динамична.
Неотъемлемой проблемой диахронической лингвистики, направленной на изучение языка как исторически развивающегося явления, становится поэтому, во-первых, проблема устойчивости, стабильности языка во времени и распознавание ее причин. Соответственно этому, исследование языковых изменений может быть признано, но только одной из областей — хотя и весьма существенной — исторической лингвистики.
Можно также подчеркнуть, с другой стороны, что новое понимание задач диахронической лингвистики означает, как это формулирует Э. А. Макаев, «вскрытие и показ взаимозависимости и соотносительности всех элементов языковой системы на любом этапе развития языка, включая их праязыковое состояние». В этом смысле существенную помощь исторической лингвистике может оказать синхронный анализ.
Так, например, он оказывается незаменимым в том случае, когда нам необходимо сделать выводы диахронического порядка на основании такого фактического материала, когда невозможно его сравнение с другим текстом и когда мы по объективным причинам не можем прибегнуть ни к ареальной лингвистике, ник лингвистической географии, ни к глоттохронологии. Таким образом, применение синхронного анализа в диахронии позволит по-новому поставить и решить такие диахронические задачи, как задачи реконструкции, в частности, внутренней реконструкции.
Использование принципов синхронного анализа в диахронии позволяет поставить в новом ракурсе и вопрос о языковых изменениях. Это касается в первую очередь понимания места изменений в развивающейся, то есть динамической системе. Это относится также к вопросу о том, может ли система языка как таковая выступать в виде движущей силы в развитии языка. Это касается, наконец, направления языковых изменений и характера их протекания.
«Языковые изменения как процесс, — указывает А. Мартине, — могут быть полностью осмыслены только при синхроническом рассмотрении динамики языка». Последнее заставляет признать важность и актуальность самой проблемы языкового динамизма и особенностей его проявления в таком свойстве системы языка, как вариантность составляющих ее единиц.
Всякое изменение, по мнению ряда ученых, относится первоначально к языковой синхронии. Это положение следует понимать в том смысле, что наступлению или свершению изменения предшествует период сосуществования в одном и том же речевом коллективе нескольких разновидностей форм. Р. Якобсон указывает в этой связи на существование старой и новой разновидности, Л. Блумфилд — на наличие форм, разных по своей частотности или социальной коннотации и т. п.
Представители Пражского лингвистического кружка указывают в той же связи на существование в каждой системе ядерных, центральных и периферийных элементов, и на возможность их взаимодействия и перемещения. Источником изменений могут, поэтому являться сложные перекрестные воздействия разных субкодов, органически сплетающихся в одно подвижное гибкое целое. В качестве исходного момента в развитии языка может быть названа, следовательно, его неоднородность в функциональном (стилистическом), социальном и географическом планах. Все эти факторы и получают по возможности свое описание в последующем изложении.
Мы уже указывали выше, что вопрос о языковых изменениях рассматривался в истории языкознания в самых разных планах. По-видимому, целесообразно в этой связи выделить из всего этого комплекса проблем ключевые или узловые вопросы, нуждающиеся в первоочередном и самостоятельном освещении в пределах общего языкознания.
Подобный расчлененный подход к проблеме был предложен, в частности, Э. Косериу, который подчеркнул, что, изучая языковые изменения, «необходимо различать три следующие проблемы,... которые часто смешиваются: а) логическую проблему изменения (почему изменяются языки, то есть почему они не являются неизменными); б) общую проблему изменения, которая... является не «причинной», а «условной» проблемой (в каких условиях обычно происходят изменения в языке?); в) историческую проблему определенных изменений».
Известным пробелом в этом перечне является, по нашему мнению, отсутствие вопроса о причинах языковых изменений, который, как подчеркивал еще Е. Д. Поливанов, составляет «целую самостоятельную область или дисциплину внутри науки о языке или общего языкознания». Особо можно было бы выделить и вопрос о формах и типах языковых изменений и их классификации. С учетом этих дополнений и проводится изложение материала в настоящей главе.
Поскольку на первый из поставленных Э. Косериу вопросов мы уже пытались ответить в настоящем введении, мы переходим теперь к характеристике форм движения, наблюдаемых в развитии языка, с тем, чтобы уточнить само понятие языковой изменчивости. После краткого описания механизма языковых изменений мы переходим к анализу конкретных причин различных языковых изменений и прослеживаем наиболее типичные виды преобразований. Наконец, в заключение нами рассматривается вопрос об общем направлении эволюции языков и темпах преобразований лингвистических систем.
Серебренников Б.А. Общее языкознание — М., 1970 г.
 |
 |
Бытие языка как объекта, нестатического по своей природе, наблюдается не только при р...
|
 |
|
Системы сложного динамизма представляют собой новый тип объектов научного исследовани...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
