Влияние трактатов Ансельма, епископа Кентерберийского, на развитие лингвистической мысли – статья раздела Проблема языка в средневековом западнохристианском мире, История языкознания, Языкознание. Правила и другая полезная информация онлайн

Текстология.ру

Языкознание

История языкознания

Проблема языка в средневековом западнохристианском мире

Влияние трактатов Ансельма, епископа Кентерберийского, на развитие лингвистической мысли

В ранней схоластике — в период от IX по XI в. — философы еще не переступали в своих рассуждениях границ, поставленных теологией, а если иногда и делали это, то, как правило, в неявной форме. Впрочем, уже само утверждение Ансельма Кентерберийского, что «бытие бога может быть доказано разумом» предсказывало предстоящий отход от безоговорочного признания непогрешимости религиозных догматов и во всяком случае говорило о признании роли разума в жизни человечества и в познании мира, т. е. свидетельствовало о рационалистической окраске философской мысли, хотя и подчиненной пока еще теологии.

Ансельм, епископ Кентерберийский (1033—1109), принадлежал к «реалистам», считавшим, что общие понятия (универсалии) существуют до вещей и вне их в уме бога. Это — точка зрения «крайних» реалистов, несомненно возникшая из сочетания христианских представлений о боге и философии Платона, полагавшего, что не только всякая «вещь» имеет имя, но и всякому имени непременно должна соответствовать «вещь». Между вещами и словами существует самая тесная связь. Поэтому раз есть слово и понятие «справедливость», существует и вещь, отвечающая этому понятию.

Ансельм писал: «Никакое существо не может быть справедливо иначе, как в силу существования справедливости самой по себе... самое существо бога составляет то, что другие вещи содержат в себе как качество». Всем словам, обозначающим общие понятия, отвечают реально существующие вещи: так, если есть слово «дерево», то и в реальности должны существовать не только отдельные виды деревьев — сосна, ель, береза, но и «дерево вообще». Согласно этому взгляду, общие понятия (универсалии) оказывались мыслимыми как реальные вещи.

Утверждая существование общих понятий «до конкретных вещей», реалисты помещали их, как идеи, в уме бога, видели в них проявление божественного разума, мировой души. На этих представлениях строились и основные положения теории незнания. Поскольку «общее» — есть подлинная реальность, оно должно постигаться не чувственным восприятием, которому доступны лишь конкретные, единичные вещи, а сверхчувственным разумом, деятельность которого в процессе познания необходима.

Реализм XI в. — в лице крупнейшего его представителя Ансельма Кентерберийского повторяет в сущности то, что уже было высказано значительно раньше Эриугеной, который находился под тем же двойным влиянием — идеалистической теории Платона, с одной стороны, и богословскими представлениями о творце мира, боге — с другой. Ансельм — реалист, но он так же, как Эриугена, высоко ставил человеческий разум, считал его средством познания: ratio quae princeps et judex omnium debet esse `разум, который должен быть всеобщим властителем и судьей`.

Уверенный в реальности универсалий. Ансельм был прав, утверждая реальность человеческого рода, отличную от реальности отдельных индивидуумов, из которых он слагается. Но он ошибался, считая, что человеческий род реален независимо от слагающих его индивидуумов и «до них».

Рационалистический оттенок учения Ансельма сказывается также в том, что он пытался доказать, что даже бытие бога — этот краеугольный камень теологии — может быть доказано разумом. Однако и в этом утверждении. разумеется, нет и тени сомнения в существовании бога, есть лишь уверенность в силе человеческого разума, который способен доказать это существование. Ансельм писал: «не для того следует понимать, чтобы верить, а следует верить, чтобы понимать» (neque enim quaero intelligere, ut credam, sed credo, ut inlelligam).

Формула рационализма «реалистов», учитывающая «истинность» религиозной догмы, гласила: «Все, что разумно, должно быть доказуемо. Все недоказуемое не может быть разумным». Таким образом, церковь могла считать утверждения даже философов-реалистов опасными, так как официальная религиозная догма утверждала: «Истины веры не могут быть доказываемы или опровергаемы, ибо они не подлежат по самой своей природе суду разума».

Рационализм Ансельма подчинен богословию, что явствует уже из того, как он доказывал бытие бога: бог есть высшее совершенство. Как совершенство он должен обладать всеми качествами и состояниями, в том числе и состоянием существования. Если бы он не обладал этим состоянием, он не был бы совершенством. Так как он есть совершенство, значит он обладает и состоянием существования. Значит он существует.

Для Ансельма — бог есть высшее абсолютное бытие, благодаря которому существует все сущее. Бог создал мир из ничего. До создания мира вещи предвечно существовали в уме бога. Подобно тому как мысль есть внутренняя речь в человеке, прообразы вещей есть внутреннее слово бога. И все сотворенные богом вещи суть отображение божьего слова. Отсюда и обожествление самого слова.

Интерес к выяснению отношения между мышлением человека и языком, служащим для формулирования человеческой мысли, неизбежно приводил философов средневековья, как, впрочем, и древности, к попытке объяснения природы языка. Ансельм не представлял собой исключения, и основной темой его трактата «De Grammatico» является значение и употребление слов.

Философ обсуждает проблему паронимов. В понимании термина «пароним» Ансельм следует Аристотелю: пароним — имя, являющееся производным от другого имени, но отличающееся от него окончанием. Так, слово grammaticus, происходя от слова grammatica, является его паронимом (Категории, I). Так же как у Присциана, термин «имя» охватывал для Ансельма весьма широкий круг слов, в том числе и паронимы, которые относились им к именам. Ансельма интересует возможность для паронимов обозначать как субстанцию, так и качество.

Трактат построен по обычной для средневековых философских произведений форме диалога между учителем и учеником. Вопрос, задаваемый учеником, звучит так: De grammatico peto ut me certum facias utrum sit substantia an qualitas... (Прошу тебя объяснить мне, является ли слово grammaticus — `ученый` обозначением субстанции или качества).

Из диалога выясняется, что Ансельм усматривал разницу между «собственным» значением слов и значением, получаемым ими в речи, в употреблении. Он устанавливал также разницу между именами, непосредственно, прямо, обозначающими определенную субстанцию, и паронимами, которые могут обозначать качество и называть субстанцию. Так, слово homo прямо обозначает человека, тогда как пароним grammaticus обозначает качество — прямо, а человека косвенно (4.230; 4.232; 4.413).

Всякий пароним обозначает субстанцию не прямо (косвенно), но может служить для ее называния. Ансельм считал, что значащему слову (vox significativa) свойственно определенное прямое значение (4.430); но слово может получать в употреблении не прямое (косвенное) значение — в диалоге учитель говорит ученику: «Учти, что из двух значений „значащих слов" то, которое является „собственным" (прямым), есть их основное значение; второе же — окказионально» (Considera etiam, quoniam harum duarum significationum illa quae per se est, ipsis vocibus significativis est sub-stantialis, altera vero accidentalis. 4.430; 4.431).

Ансельм писал, что, говоря об именах или глаголах, которые являются значащими словами, мы имеем в виду их прямое значение. Если же говорить о значениях косвенных, появляющихся в речи, то слово hodiernus `сегодняшний` оказалось бы не именем, а глаголом, так как обозначать время свойственно глаголу (Igitur hodiernum non est nomen sed verbum, quia est vox consignificans tempus... 4.2415).

Философ заключает диалог утверждением, что тогда как «вещь не может относиться одновременно к нескольким категориям, для слова это возможно в силу того, что оно может иметь разные значения, например albus, обозначающее как качество, так и обладание этим качеством» (Rem quidem unam eandemque non puto sub diversis aptari posse praedicarnentis... Unam autem vocem plura significant autem non ut unum, non video quid prohibeat pluribus aliquando supponi praedicamentis, ut si «albus» dicitur «qualitas» et «habere»... 4.710).

Ансельм пишет о том, что в изучаемом слове собственное значение (significatio per se) противопоставляется косвенному значению (significatio per aliud) и тому, что обозначается (id cuius est appellativum). Лишь условно можно считать референт значением слова. Референтное значение относится к объекту речи (res ipsae), к самим вещам и появляется только в речи (usus loquendi). Собственное значение слова есть его «разумное понимание» и оно противопоставляется его окказиональному значению в речи (secundum rerum naturam). Собственное значение слова общеизвестно и если слово неправильно употреблено, даже малообразованный человек может заметить это.

Ансельм писал так: «Grammaticus» vero non significat hominem et grammaticam ut unum sed grammaticam per se et hominem per aliud significat. El hoc nomen quamvis sit appellativum hominis, non tamen proprie dicitur eius significativum; et licet sit significativum grammaticae, non tamen est eius appellativum. Appellativum autem nomen cuiuslibet rei nunc dico, quo res ipsa usu loquendi appellatur. (Слово «grammaticus» не обозначает человека и грамматику как единое, но обозначает собственно грамматику и косвенно — человека. И хотя оно служит называнию человека, однако не является его названием в собственном смысле; и хотя оно называет также и грамматику, не является и ее собственным названием. Я говорю, что названием любой вещи является слово, которым это слово называется в речи).

Так Ансельм устанавливает разницу между собственным значением слова и его употреблением в речи. Такая же разница существует и между собственным значением целого предложения и тем, что этим предложением названо и что является «косвенным» его значением.

В трактате «De Veritate» обсуждается вопрос о природе предложения, об определении его «истинности» или «ложности». Согласно Ансельму, предложение правильно или истинно, когда оно в действительности обозначает то, что соответствует закрепленному за ним значению. В силу соглашения, принятого в отдельных языках, и в конечном итоге в силу божьей мысли, которая есть высший образец для человеческих мыслей, соответствующих высказыванию, каждое предложение имеет некое общее значение, которое остается тем же, независимо от различных обстоятельств, в которых оно употребляется.

Предложение Socrates sedet всегда, в любых условиях, будет значить «Сократ сидит». Сидит ли Сократ в момент произнесения фразы или не сидит — это не изменит постоянного и общего значения этих слов. До тех пор, пока предложение обозначает нечто в соответствии с установленным для него значением, оно является истинным. С другой стороны, предложение получает свое общее, установленное значение для того, чтобы использоваться в условиях, которые отвечают содержанию этого значения.

Предложение является правильным и истинным и в том случае, если оно употребляется в ситуации, которая соответствует тому положению вещей, для выражения которого данное предложение предназначено. В то время как правильность и истинность в первом случае принадлежит предложению естественным и неизменным образом, во втором случае оно правильно и истинно только случайно (accidentaliter) и соответственно данному употреблению (secundum usum). Предложение может быть употреблено неправильно, т. е. употреблено для обозначения того, что оно, строго говоря, не обозначает, и все же оно в этом случае не будет «ложным».

Ансельм замечает, что имеются такие предложения, в которых оба типа правильности и истинности неразделимы. Предложения Homo est animal и Homo lapis non est имеют неизменное существенное значение, поскольку им свойственно установленное общее значение; но они правильны и истинны также и потому, что нет таких условий их употребления, при которых они были бы ложными.

Отсюда следует, что предложение, которое никогда не может совпасть с реальным фактом, надлежит считать ложным.

Из трактатов Ансельма, в которых он касается вопросов языка, трудно извлечь сколько-нибудь полное представление о его лингвистических взглядах, не говоря уж о сколько-нибудь полной лингвистической теории. Но одно ясно: связь мышления с языком для него очевидна так же, как и для других философов средневековья, и решались отдельные вопросы этой связи в соответствии с общефилософской позицией авторов и с опорой на учения античных мыслителей.

А. В. Десницкая, С. Д. Кацнельсон — История лингвистических учений — Л., 1985 г.

Свидетельство об изучении темы

Если Вы изучили представленную тему, то можете получить Свидетельство, подтверждающее изучение теоретических материалов в рамках тематического курса «Языкознание: История языкознания» по теме «Влияние трактатов Ансельма, епископа Кентерберийского, на развитие лингвистической мысли».

Другие статьи по теме: