Текстология.руЯзыкознаниеИстория языкознанияПроблема языка в средневековом западнохристианском миреДеятельность Фомы Аквинского и ее влияние на развитие грамматического учения в Европе - окончание

Деятельность Фомы Аквинского и ее влияние на развитие грамматического учения в Европе - окончание

Наступивший «расцвет» схоластической философии представлял собой попытку закрепления идеологии ортодоксального католицизма.

Предшественниками Фомы Аквинского, признанного главы философии XIII в., были Александр Гэльский, бывший убежденным реалистом и последователем Августина, и его знаменитый ученик — Иоанн Фиданца, францисканский монах по прозвищу Бонавентура (ум. в 1274 г., год рожд. неизвестен). Его почетный титул — «Серафимоподобный доктор». По убеждениям Бонавентуры мир отнюдь не вечен, как учил Аристотель, а сотворен богом из ничего. Основу познания мира Бонавентура видит в «озарении» души, не нуждающемся ни в каких чувственных восприятиях внешнего мира. Высшая цель познания — это познание бога, приобщение к нему. Познается бог созерцанием его творения, т. е. мира, самоуглублением и непосредственным созерцанием бога, осуществляемым в экстатическом состоянии, когда человек сливается с богом. Таково мистическое направление учения Бонавентуры.

Учителем и первым представителем схоластического аристотелиэма был доминиканец, немец по происхождению, Альберт фон Больштедт (1207—1280 гг.), по прозванию Великий, получивший богословское образование в Падуе и Париже, работавший в Парижском университете и пользовавшийся славой талантливого ученого и лектора.

Основу его философии составляет учение Аристотеля, приспособленное к христианской религии: он защищает бессмертие души и в «перводвигателе» видит бога. Он интересовался натурфилософией, занимался астрономией, алхимией, минералогией, ботаникой, зоологией и другими науками. Он соглашался с мнением о шарообразности земли, написал 26 книг по зоологии и 7 — по ботанике. Наряду с этим он описывал магические действия и слыл магом и волшебником.

Его ученик, Фома Аквинский, лишь в незначительной степени продолжил его занятия естественными науками, всецело сосредоточившись на вопросах аристотелевской философии и ее согласовании с христианскими догматами.

Исследователи подчеркивают некоторую несамостоятельность философских воззрений Фомы Аквинского, который в ряде случаев стоял на позициях своего учителя Альберта Больштедта и который основное свое внимание устремлял лишь на «приспособление» аристотелевской философии христианским догмам.

Так, например, повторяя мнение своего учителя, он считал логику не частью философии, а лишь «инструментом» для философии и других наук в силу того, что логика изучает лишь формальные принципы и изучает вторичные построения ума: «Logicus et mathematicus considerant tantum res secundum principia formalia». De pot. Dei, qu. 6, art. I (vol. VIII) f. 59, v. А; «Следует начинать с логики — не потому, что она проще других наук, она максимально трудна, но так как она ближе всего к мысли и остальные науки от нее зависят; она учит, как следует поступать, занимаясь всеми другими науками» (Oportet in adcliscendo a logica incipere, non quia sit facilior scientiis ceteris, habet enim maximam difficultatem, cum sit de secundo intellectis, sed quia aliae scientiae ab ipsa dependent, inquantum ipsa docet modum procedendi in omnibus scientiis. Ad Boeth. de trin., f. 132, v. A).

Фома оказался между схоластикой предшествующего периода, представления которой покоились на идеалистической философии Платона, и современным ему учением аверроистов с их материалистически-атеистическими взглядами.

Фома был сторонником двойственной истины, утверждая, что предметом теологии являются истины «откровения», а предметом философии — истины «разума». Он добавлял, что не все истины откровения доступны разуму, но богословские истины не противоразумны, а сверхразумны, ибо человеческий разум ниже божественной премудрости. Конечной причиной мира является бог, сотворивший мир из ничего. Но существование самого бога может быть доказано только из существования мира, который является его творением. Материя в его понимании есть некая неопределенная и пассивная «потенция», превращаемая богом в действительность, она актуализируется и превращается в основу индивидуации.

В результате такого рассуждения исчезает утверждавшаяся Аристотелем «вечная материя».

В толковании Аристотеля «материя» не может существовать без «формы», которая представляет собой «совокупность общих существенных признаков, присущих вещам определенного типа, и не существовала вне их или до них».

Фома Аквинат повторял это положение, но дополнял его различением трех родов «форм» или универсалий, а именно: 1) универсалия, содержащаяся в вещи в качестве ее сущности (in re); 2) абстрагированная от субстанции и реально существующая в уме (post rem), наконец, 3) универсалии, не зависящие от вещи и находящиеся в уме бога (ante rem). Так, новое направление философии объединяет положения номинализма и реализма, примиряя вместе с тем учение Аристотеля с христианским представлением о боге. Эта точка зрения отражается и в теории познания: общее в вещах представляет собой объект научного познания как результат мыслительного акта, но это общее есть не что иное, как божественная идея, лежащая в основе действительного существования конкретных вещей.

Если единичные вещи могут стать объектами познания только через абстрагирующую и обобщающую работу мысли, то можно, очевидно, в духе Аристотеля, сказать, что чувственное восприятие образует основу и источник познания, а мыслительный акт нуждается в «рефлексии», с помощью которой мысль может познать самое себя и через чувственные вещи вернуться к общему и так, преодолев материальность, прийти к познанию единичного.

Отношение Фомы к сущности и предмету познания не без труда, но все же можно выяснить из его отдельных высказываний. Так, он постоянно говорит о том, что всякое знание происходит от ощущений, что предмет познания это действительность, существующая вне человека и независимо от его воли. Но ум — нематериален и не может непосредственно «чувственно» подвергаться воздействию материальных вещей, говорит Фома, рациональное же познание — познание общее и потому отдельные, единичные вещи не могут быть его объектом: Intellectus est universalium et non singularium (Summa contra gentiles, Romae, 1918, 15.1, 44).

Предметом познания может быть лишь нечто духовное, идеальное; субъект в ходе познания в известном смысле уподобляется, считал Фома, объекту, но не материальной, а духовной его форме, гак как познание осуществляется интеллектом, тоже нематериальным. Что представляет собой эта нематериальная действительность, содержащаяся в вещах? Это, отвечает Фома, «следы» бога в естественных вещах, это духовная познавательная их «форма». Таким образом, Фома противостоит учению о «врожденных идеях», но вместо них он подставляет познание в вещах конечной, божественной причины.

Сам процесс познания рисуется Фоме следующим образом. Все начинается с воздействия вещей на внешние чувства (senses exteriores), в которых возникают чувственные образы, отпечатки единичных вещей (species sensibiles). Они суть «чувственные познавательные формы». Именно на эти «познавательные формы», а не на самые вещи направлено человеческое познание».

В ходе чувственного познания происходит два «изменения» — материальное, естественное (immutatio naturalis), и нематериальное, духовное (immutatio spiritualis). При первом познающий субъект получает от объекта некоторые свойства (ср. палец, опущенный в горячую воду), при втором — эти изменения носят психический характер, человек осознает что-то. Species sensibiles (образы), полученные от органов чувств, поступают к «общему чувству» (sensus communis), которое, вместе с воображением, памятью и мышлением, относится к «внутренним» чувствам (senses interiores). Здесь впечатления, полученные от органов чувств, координируются, классифицируются, упорядочиваются и воспринимаются в таком виде воображением (imaginatio) и передаются дальше памяти (memoria) и, наконец, — силе суждения и мышления (vis aestimativa et cogitativa) (сила мышления иначе называется ratio particularis).

Ha этом этапе осуществляется переход от чувственного познания к интеллектуальному. В этих рассуждениях Фомы сказывается отход от положения Августина об априорном знании, о том, что истина всегда находится во внутреннем мире человека.

Но в определении сущности интеллектуального познания Аквинат обращается к богу, выдвигая принцип «сопричастности» (participatio). Это восходит к идеям Платона, согласно которым признавалось существование неких «идеальных» образцов, отражением, тенью которых являются чувственные вещи.

Фома говорит о другом, он говорит о «сопричастности» результатов их причинам. Отсюда все существующее, как результат сопричастия своей причине, т. е. богу: интеллект человека «сопричастен» интеллектам «чистых духов» и самому божественному интеллекту. Объектом интеллектуального познания является дематериализованная сущность. Материя должна быть преодолена, ибо она препятствует нематериальному познанию. Эту функцию выполняет активный интеллект (intellectiis agens), который превращает чувственные образы (species sensibiles) в интеллектуальные познавательные формы (species intellegibiles). Активному интеллекту противопоставляется «возможностный» интеллект (intellectus роssibiles), считая, что познание следует понимать как переход возможности в акт.

По мнению Фомы, «интеллект всегда находится в „возможности" по отношению к вещи, которую он познает...». Итак, интеллектуальные познавательные формы (species intellegibiles) поступают в распоряжение «возможностного» интеллекта (intellectus possibilis), который воспринимает и сохраняет их. «Воспринимая познавательные формы. возможностный интеллект как бы отождествляется с вещами, вернее, с их интеллигибельной формой». Здесь интеллектуальные познавательные формы превращаются в «выраженные» формы (species expressae) или в (verba mentis) мыслительные слова, т. е. понятия.

Так происходит процесс абстрактного познания. В отличие от человека, утверждал Фома, чистые духи не рассуждают, а сразу постигают объект познания. Что до бога, то его познание выше человеческого и ангельского, он видит все посредством своей сущности и не обращается ни к вещам, ни к абстракциям.

Во многих случаях трактаты Фомы Аквинского повторяют положения его предшественников — Августина. Альберта Великого, Ибн-Рушда, Ибн-Сина и др. и не содержат сколько-нибудь оригинальных или интересных мнений. Постоянно приводя мнения Аристотеля, он тем не менее не является ни в какой мере его последователем.

Как писал немецкий исследователь середины прошлого века Карл Прантль: «...Фома, несмотря на все плагиаты из перипатетиков, значения которых он, естественно, не понимает, меньше всего может считаться последователем Аристотеля». Да он таковым и не был, и его задачей было не пропагандировать и даже не критиковать учения великого греческого мыслителя, а приспособить его философию к канонам христианской религии, дабы укрепить наукой готовое пошатнуться положение католической церкви Западной Европы.

Высказывания Фомы Аквинского по вопросам языка в большинстве случаев не оригинальны и не самостоятельны. Он часто повторяет своего учителя, не добавляя к его мнениям ничего положительного. Однако все же можно привести некоторые его рассуждения лингвистического порядка.

Так, на вопрос о том, как следует рассматривать природу предложения, можно ли считать обозначаемое предложения реально существующей вещью, философ отвечает в трактате Summa totius logicae, I g. 13, art. 12. В правильном (истинном) утвердительном предложении слово, обозначающее субъект, и слово, обозначающее предикат, называют разные стороны вещи в том, что касается ее рационального постижения (secundum rationem); но они обозначают одно и то же, если рассматривать их с точки зрения вещи, пребывающей и реальном мире (secundum rem).

Связь субъекта с предикатом, осуществленная связкой (copula), отвечает объединению представленных ими значений в одном предмете. Так, в предложении homo est albus. homo и albus — разные концепты, — концепт «бытия» человека и концепт «бытия» белым, — но связка est показывает, что оно объединены к одном объекте. Их объединение в мысли (compositio intellectus) дает нам «мысленное» предложение, которое имеет свой коррелят в объединении вещей внешнего мира (composilio in re materiali), что является или единством материи и формы, или единством субстанции и акциденции.

Как и его предшественники, Фома обращается к вопросу о значении и употреблении слов. Он рассуждает так: хотя «бог» и «божественная сущность» обозначают в реальности одно и то же, но, поскольку способ обозначения здесь различен, невозможно считать эти слова синонимами, т. е. употреблять одно слово вместо другого: dicendum quod licet Deus et divina essentia sint idem secundum rem, tamen ratione alterius modi significandi oportet loqui diversimode de utroque.

Аналогичное рассуждение н дальше: слова «божественная сущность» являются предикатом к словам бог-отец, т. е. мы говорим: бог-отец есть божественная сущность. Но и в этом случае слово «сущность» не может употребляться вместо слов бог-отец, так как их модус обозначения одного и того же различен. И это рассуждение справедливо для всех случаев, когда отдельная вещь определяется предикатом, содержащим общее понятие.

Рассуждая о значении слова «свет», Фома Аквинат пишет: Слово «свет» узуально употребляется для обозначения того, что обеспечивает нам видимость и знание предметов; но, обращаясь к его первичному значению, нужно сказать, что это слово было создано для того, чтобы обозначать то, что дает нам возможность видеть, а когда речь идет о духовных существах, оно употребляется метафорически.

И добавляет, что в слове следует различать: 1) его первичное значение н 2) его обычное употребление. Так, например, глагол «видеть» сперва употреблялся исключительно для обозначения акта видения. Затем он получил более широкое значение и стал употребляться для обозначения восприятия и другими органами чувств. Например, мы говорим: «смотрите, как это вкусно», «как хорошо пахнет», «как тепло». В Евангелии от Матфея (v. 8) этот глагол употребляется даже для обозначения интеллектуального постижения: «Блаженны те, кто чист сердцем, так как они узрят бога».

Обсуждая отношения между существительными и прилагательными, Фома говорит так: разница между существительными и прилагательными состоит в том, что существительные обозначают основные понятия, а прилагательные только приписывают существительному то, что они обозначают. Софисты говорят, продолжает Фома, что прилагательные прибавляют к значению существительного значения качества.

Имена собственные могут обозначать «сущность» в силу идентичности их значения и обозначаемого ими. Но из этого не следует, что персональное качество детерминирует определенную сущность. Оно лишь прибавляется к тому, что обозначено именем. Но прилагательные могут прибавляться к слову «сущность» только при условии, если будет вставлено еще другое существительное, обозначающее лицо или вещь. Так, мы не можем сказать «сущность порождающая», но можем сказать, что «сущность есть вещь порождающая» или «бог порождающий», если слова «вещь» и «бог» суппонируют (имеют в виду) лицо, но не сущность.

Отсюда не будет противоречия, если мы скажем, что «сущность есть вещь порождающая» или «сущность есть вещь не порождающая», так как в первом случае речь будет идти о лице, а во втором — о сущности (... haec est differentia inter nomina substantiva et adjectiva; quod nomina substantiva ferunt suum suppositum, adjectiva vero non, sed rem significatam ponunt circa substantivum. Unde sophistae dicunt quod nomina substantiva supponunt, adjectiva vero non supponunt, sed copulant. Nomina igitur personalia substantiva possunt de essentia praedicari, propter identitatem rei. Neque sequitur quod proprietas personalis distincta determinet essentiam, sed ponitur circa suppositum importation per nomen substantivum. Sed notionalia et personalia adjectiva non possunt praedicari de essentia, nisi aliquo substantivo adjuncto. Unde non possumus dicere quod essentia est generans; possumus tamen dicere quod essentia est res generans. vel Deus generans, si «res» et «Deus» supponant pro persona; non autem si supponant pro essentia. Unde non est contradictio, si dicatur quod essentia est «res generans» et «res non generans»; quia primo «res» tenetur pro persona, secundo pro essentia).

Очень часто замечания по поводу частных вопросов языка, употребления тех или иных слов или разрядов включаются в рассуждения теологического содержания. Так, например, в рассуждении об отношении вещи к «материи» и «форме» дается определение значений латинских предлогов ех и de, а именно говорится о том, что они не выражают отношения формальной причины, но отношения причины «действенной» и «материальной». А такого рода причины всегда отличаются от своих следствий (... Quae quidem causae in omnibus distinguuntur ab his quorum sunt causae...).

А. В. Десницкая, С. Д. Кацнельсон — История лингвистических учений — Л., 1985 г.

Свидетельство об изучении темы

Если Вы изучили представленную тему, то можете получить Свидетельство, подтверждающее изучение теоретических материалов в рамках тематического курса «Языкознание: История языкознания» по теме «Деятельность Фомы Аквинского и ее влияние на развитие грамматического учения в Европе - окончание».

Лингвистические работы Вильяма Оккама в период перехода от Средневековья к Возрождению - начало XIV век — век, когда началось европейское Возрождение, был свидетелем умирания ... подробнее

Лингвистические работы Вильяма Оккама в период перехода от Средневековья к Возрождению - окончание Оккам отбросил утверждение томистов о том, что в познании материального мира между по... подробнее

21.11.2024 Юбилей со дня рождения Вольтера Юбилеи и годовщины, Все события Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ... подробнее

26.11.2024 Всемирный день информации - 26 ноября Праздники, Все события Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ... подробнее

Сообщить об ошибке на сайте:

Сообщите нам, если Вы обнаружили ошибку или опечатку Пожалуйста, если Вы нашли ошибку или опечатку на сайте, сообщите нам, и мы ее исправим. Давайте вместе сделаем сайт лучше и качественнее! сообщить об ошибке