Конечный [т] в формах 3-го лица и его отсутствие. Фонемы /о/ или /е/ в окончаниях глаголов I спряжения в русских говорах

Многие глагольные формы могут обнаруживать в говорах различия в фонемном составе окончаний, не отражающиеся на их отнесенности к тому или иному спряжению. Покажем эти различия на примере формы 3-го л. ед. ч. I спр., где они наиболее разнообразны: ве[з’ет]: ве[з’от’]: ве[з’ет’]: ве[з’о]: ве[з’е]. Каждому из различий ([е]: [о]; [т]: [т’]; [т (т’)]: 0) соответствует свой круг форм и глаголов.

Наиболее общим для говоров является различие форм 3-го л. глаголов по признаку твердости или мягкости конечного т. Мягкий [т’] характерен для южнорусских говоров, а твердый [т] – для севернорусских. Появление [т] – новообразование, результат отвердения исконно мягкого [т’] в этой форме.

Различия по этому признаку обычно равномерно реализуются во всех формах 3-го л. у глаголов всех спряжений, в формах обоих чисел, при ударных и безударных окончаниях. Ср., например, формы с [т’] в южнорусских говорах: идё[т’] (или идё[т’]), иду[т’]; стане[т5], стану[т’]; сидй[т’], сидя[т’]; коси[т’], кдсю[т’] и т.п.

Формы 3-го л. глаголов могут выступать без конечного [т/т’]. Они известны в двух локальных массивах – северном и южном, хотя почти нигде не представлены последовательно; эти формы обычно сосуществуют с формами, имеющими конечный т, при разном их количественном соотношении.

На севере говоры, знающие отсутствие т, сосредоточены на территориях, тянущихся от Чудского озера, вдоль Ладожского и до Онежского озера. Именно здесь известны говоры (гдовские), в которых конечный т может отсутствовать во всех категориях форм, т. е. в формах ед. и мн. ч. глаголов I и II спр. при любом типе ударения. В других говорах этого же массива формы без т встречаются у глаголов I спр. только в ед. ч., а у глаголов II спр. – только во мн. ч.: он несё – они несут, он стане – они станут, он сидит – они сидя, он видит – они видя.

В южнорусских говорах (центральной их части) отсутствие т характерно в основном для форм ед. ч. Причем в части говоров отсутствие т в этих формах ограничивается глаголами общего спряжения (т.е. с безударными окончаниями): он станя, пиша, возя, прося. В большей части говоров этого массива отсутствие т отмечается также и в форме 3-го л. ед. ч. с ударным окончанием, но лишь у глаголов I спр.: он несё, везё.

Вопрос о происхождении форм без т имеет разнообразные трактовки. Само явление отсутствия т очень древнее, но во многих современных говорах оно представлено в преобразованном виде.

Ударные окончания в формах 2-го и 3-го л. ед. ч. и 1-го и 2-го л. мн. ч. глаголов I спр. могут иметь в говорах фонему /е/ или /о/. Это соответствие представлено у глаголов с основой на парные твердые и заднеязычные согласные, ср.: бе[р’о]шь, бе[р’о]т, пе[к’о]шь, пе[к’о]т и бе[р’ё]шь, бе[р’ё]т, пе[к’ё]шъ, пе[к’ё]т. Глаголы на заднеязычные по этому признаку не отличаются от глаголов на парные твердые, хотя могут иметь другие основы: пе[ч’о]т, бере[жо]т, пе[к’о]т, бере[г’о]т.

Наличие в окончаниях фонем /о/ или /е/ связано по происхождению с фонетикой говоров – наличием или отсутствием в них результатов изменения [е] > [о] под ударением перед твердыми согласными. Так, в говорах Рязанской Мещеры этот процесс не имел места: [л’ен], о[в’ёс], с[в’ёк]ля и т.д.; здесь /е/ выступает и во всех формах парадигмы I спр.: бе[р’ё]шь, бе[р’ё]т, бе[р’ё]м и т.д. В говорах же, гдe [е] > [о] - - а их абсолютное большинство – появление /о/ в части форм парадигмы (в 1-м л. мн. ч. перед [м]; в 3-м л. ед. ч., если в ней уже был [т] твердый; во 2-м л. ед. ч., если шипящие отвердели) и сохранение /е/ в других формах (по крайней мере в 3-м л. ед. ч. перед [т’]) создало после завершения процесса перехода [е] > [о] условия для действия морфологической аналогии.

Сохранение исконных отношений (соответствующих условиям осуществления процесса [е] > [о]) можно видеть, например, в парадигме не[с’е]шь, не[с’ет], не[с’о]м, не[с’ет’]е, которая распространена в части западных говоров. Но в наиболее распространенной парадигме, где, как и в литературном языке, /о/ выступает во всех формах, форма 2-го л. мн. ч. (не[с`от`]е) – безусловно аналогичного происхождения. Такого же происхождения и форма 3-го л. ед. ч. (не[с’от’]) в некоторых тульских говорах. Противоположный результат действия аналогии – обобщение во всех формах фонемы /е/ (не[с`е]шь, не[с’ет’], не[с’е]м, не[с`е]те) известен в некоторых юго-западных говорах, где аналогичное происхождение безусловно имеет форма 1 -го л. мн. ч.

Поскольку распределение фонем /е/ и /о/ в окончаниях форм І спр. в диалектном языке в целом не соответствует фонетическим условиям, это различие носит морфологический характер.

Русская диалектология / Под ред. Касаткина Л.Л. - М., 2005 г.