Противоположные концепции собственного имени возникли из-за односторонности подхода к его характеристике. У одних имена собственные оказались лишь опознавательными этикетками («крестиками», «царапинами»), и произошло это из-за полного невнимания к их реальной (речевой) жизни, у других — словами с перегруженной семантикой (включающими всю энциклопедическую информацию или все «мои» сведения об их носителях) — по причине полного невнимания к их языковому статусу, т. е. к их месту и значению в языке как коммуникативно-знаковой системе.
В концепции антисемантичности (полной непонятности) имени собственного игнорируется такой факт, что названный и особенно называемый предмет всегда, хотя и с разной степенью отчетливости, соотнесен с другими предметами данного вида, а также с другими типами сходных и несходных предметов. В этом — одно из проявлений познавательно-классификационной деятельности мыслящего человека и реальное воплощение аккумулятивной функции (в смысле хранения знаний, человеческого опыта) языка. Ленинград... Это город. Он стоит в одном классификационном ряду с другими городами — Москвой, Киевом, Минском, Одессой и т. д. Михайловское... Оно находится в другом, «сельском» ряду — Тригорское, Болдино, Карабиха, Терновка, Липовка и под. Даже придуманные Н. А. Некрасовым в поэме «Кому на Руси жить хорошо» Заплатово, Дырявино, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово, Несытово, Горелки, Голодухино, Неурожайка тоже естественно включаются в свой ряд — ряд обездоленных деревень царской России. Ср. «возрастные» названия сел, приведенные в стихотворении Е. Евтушенко «Метаморфозы»:
Детство — это село Краснощеково,
Несмышленово, Всеизлазово,
Скок-Поскоково, чуть Жестоково,
но Беззлобнино, но Чистоглазово.
Юность — это село Надеждино,
Нараспашкино, Обольщаньино,
ну а если немножко Невеждино,—
все равно оно Обещаньино.
Зрелость — это село Разделово:
либо Схваткино, либо Пряткино,
либо Трусово, либо Смелово,
либо Кривдино, либо Правдино.
Старость — это село Усталово,
Понимаево, Неупреково,
Забывалово, Зарасталово
и — не дай нам бог — Одиноково.
Своеобразным подтверждением «рядности» онимов (топонимов и их видов, антропонимов и др.) является их неединичное, а «связанное» хранение в памяти, в уме. Хорошо это отражено в стихотворении Н. Ушакова «Великие руки»:
Станции, станции — наше былое!
Их имена не идут из ума:
Дрязги,
Безруково,
Глушь,
Гужевое,
Мокрица,
Снежница,
Яма,
Зима.
«В личном имени Елена заложены понятия ‘человек’, ‘женщина’ и, кроме того, указание на конкретную ‘вот эту’ личность»,— справедливо отмечает В. А. Никонов, отстаивая понятийность собственных имен.
В концепции максимальной значимости онимов собственно языковое значение подменяется энциклопедическим значением, или информацией, о называемом предмете. Между тем это два разных типа значения слов, о чем еще в прошлом веке писал замечательный отечественный филолог А. А. Потебня, предложивший для обозначения языкового значения термин «ближайшее значение слова», а для энциклопедического — «дальнейшее значение слова». «Что такое «значение слова»? Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слов только до известного предела. Так как говорится о всевозможных вещах, то без упомянутого ограничения языкознание заключало бы в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая другая наука, еще содержание всех прочих наук... Но дело в том, что под значением слова вообще разумеются две различные вещи, из коих одну, подлежащую ведению языкознания, назовем ближайшим, другую, составляющую предмет других наук,— дальнейшим значением слова. Только одно ближайшее значение составляет действительное содержание мысли во время произнесения слова». Разумеется, лексикология как наука о словах и ономастика как учение об антропонимах, топонимах, космонимах и др. не могут заниматься обозначаемыми предметами и всеми энциклопе-дическими (полными, всесторонними) сведениями о них. На недопустимость смешения информации и значения указывает и наш современник, советский славист Н. И. Толстой: «Имя собственное несет некую, не для всех одинаковую, информацию («содержание»), которую не следует смешивать со значением (семантикой)».
Несмотря на внешнюю контрастность концепций о минимальной и максимальной значимости собственного имени, в них легко усмотреть общее — отрицание обобщающей роли собственных имен. В первом случае в наличии понятия им отказывают прямо (а обобщение, как известно, совершается на базе понятия), в другом — косвенно, через избыточное «отягощение» их значения конкретным образом предмета.
Между тем значение собственных имен как единиц языка (чаще всего слов) столь же сложно и диалектично, как и значение нарицательных слов. И на имена собственные распространяется известное замечание В. И. Ленина о том, что «всякое слово (речь) уже обобщает».
В современной теории слова признается, что значение слова — это то его содержание, которое приблизительно одинаково понимается и говорящим и слушающим и включает в свой состав три типа отношений: 1) денотативное (отношение значения слова к предмету: от лат. denotatare — «отличать, обозначать»), 2) сигнификативное (отношение к понятию, лат. significare — «обнаруживать, давать, знать»), 3) структурное (отношение значения слова, а также всего слова к другим словам данного языка).
Имя собственное, будучи единицей языка — словом или функционально сходным с ним словосочетанием, обладает всеми названными типами отношений — денотативным, сигнификативным и структурно-языковым, однако их качество в собственном имени несколько своеобразно по сравнению с соответствующими компонентами значения нарицательных слов, что и обеспечивает собственным именам языково-речевую специфику и объединяет их в особую подсистему в пределах общей лексико-семантической системы языка. О номинативной, сигнификативной, а также структурно-языковой специфике собственных имен находим замечание в работах Л. А. Булаховского: «Те слова, что мы называем собственными именами, конечно, менее, чем слова нарицательные, способны быть средством обобщения; их задача как раз останавливать внимание на индивидуальном, извлекать его из множественного, противопоставлять множественному. Но и, собственные имена как слова обобщают в том смысле, что указывают своей природой определенной части речи и т. п. на принадлежность понятия к той, а не другой сфере восприятия».
Подведя итог рассмотрения имени собственного как языково-речевой категории, можно констатировать следующее. Собственные имена — это единицы языка-речи (слова и субстантивированные словосочетания), служащие для подчеркнуто конкретного называния отдельных предметов действительности и вследствие такой специализации выработавшие некоторые особенности в значении, грамматическом оформлении и в функционировании. Назначение нарицательного — выражать понятие об определенном классе предметов и называть один или несколько конкретных предметов этого класса. Назначение имени собственного — называть определенный предмет, соотнося его с классом однотипных или родственных предметов. У нарицательного слова на первом плане — выражение понятия, на втором — обозначение предмета, у собственного имени на первом плане — выделение предмета, на втором — соотнесенность предмета с ему подобными. Для нарицательного имени обязательно обозначение понятия и факультативно называние конкретного предмета, для имени собственного обязательно называние конкретного предмета и факультативна его (предмета) понятийная соотнесенность.
Бондалетов В. Л. Русская ономастика – М., 1983 г.
 |
 |
Вопрос о границе между нарицательной и ономастической лексикой — это вопрос о с...
|
 |
|
Какие предметы и явления (денотаты), помимо нарицательных слов, могут получать еще и ...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
