Постановка проблемы «нериторического» тропа

Наука о тропах эволюционировала от идеи «особых выражений» к идее «образа мира, в слове явленного». При этом в истории риторики всегда проявлялось особое отношение к метафоре. От Аристотеля до эпохи барокко, а затем от последней до неориторики XX в. она считалась и продолжает считаться «царицей фигур» или «тропом тропов». 

Редукция или «сокращение» риторики, произошедшая уже у формалистов, привела к тому, что вместо многих десятков тропов, различавшихся в классическую пору этой дисциплины, возникло противопоставление двух основных «классов» тропов — «собственно поэтической» метафоры и едва ли не прозаической и, по сути дела, логической метонимии (Б. В. Томашевский, а впоследствии Р. О. Якобсон).

Можно назвать целый ряд вариантов этой чрезвычайно популярной идеи, позволяющей выделить метафору в качестве «больше, чем тропа»: 

1) различение «объективных» и «субъективных» метафор у А. Ричардса; 

2) противопоставление у Ж. Женетта мотивированного сравнения (типа «моя любовь пылает, как пламя») и сравнения немотивированного («моя любовь, как пламя»), причем отмечается, что второе тяготеет к отождествлению; 

3) выделение метафорического и метонимического «полюсов» в искусстве слова в соответствии с двумя видами связей — по сходству и по смежности — и с противопоставлением поэзии (тяготеющей к первому полюсу) и прозы у Р. О. Якобсона; 

4) сравнение основано на логической операции аналогии, метафора же создает сближение путем «намеренной категориальной ошибки», т.е. она внелогична.

Критерием выделения служит теперь идея различения собственно поэтического обогащения семантики (создания нового смысла) и изменения лишь формы: первый случай — собственно поэтическое творчество, второй — традиционные тропы классической риторики, в рамках которой «допустимыми признавались только принятые фигуры» («метаплазм», а не «метасема»).

Традиционная риторика различала смысл и значение, помещая первый исключительно в индивидуальное сознание и считая нормой предельное сближение одного с другим («правильное » понимание тропа, по поводу которого, как мы увидим ниже, А. Ричарде полемизировал с лордом Кеймсом). В постромантический период носителем смысла считается целое, а отдельный его элемент — словесный образ — лишь в качестве части целого (в отличие от слова вне произведения, которому, как принято было думать, свойственно только значение).

По мнению А. Ричардса, «традиционная теория» рассматривала метафору «только как языковое средство, как результат замены слов или контекстных сдвигов, в то время как в основе метафоры лежит заимствование и взаимодействие идей (thoughts) и смена контекста», а следовательно, она (метафора) связана с целым произведения. Характерен пример с метафорой Шекспира «погрузил меня в нужду до самых губ» (steep`d me in poverty to the very lips), которую оппонент Ричардса счел неправильной: при более внимательном рассмотрении оказалось, что текст монолога Отелло содержит целую серию метафор потока.

В качестве нериторических образов мы рассмотрим теперь не только и даже не столько метафору, сколько параллелизм и символ. Заметим, что два последних вида словесных образов значительно реже считают тропами.

Теория литературы / Под ред. Н.Д. Тамарченко — М., 2004 г.