ЛитератураЛитература АфрикиЭфиопская литератураСвоеобразие эфиопской литературы второй половины XIX в. Развитие историографии
В 1855 г. верховную власть в Эфиопии захватил некий Каса Хайлю, отпрыск обедневшего рода, взяв себе в качестве царского имени имя царя Феодора, чье появление предрекалось в апокрифическом «Сказании Иисуса».
В первой половине XIX в. идея сильной царской власти носилась в воздухе, и новоиспеченный царь вынашивал самые смелые планы. Объективной целью радикальных реформ Феодора, направленных против крупных феодалов, было создание национального государства с сильной самодержавной властью во главе.
Однако в ту пору, когда до разложения феодализма было еще очень далеко, эта цель не могла быть ни понята, ни принята большинством его земляков, что в конечном счете и предопределило падение Феодора.
Сталкиваясь с постоянными препятствиями в осуществлении своей грандиозной задачи объединения страны, Феодор метался по стране, предавая огню и мечу восстающие области и пытаясь то неожиданными милостями, то необузданной жестокостью добиться своего.
В результате он восстановил против себя и феодальную знать, и церковников, и народ, уставший от постоянных войн и разорений, и Англию, на которую Феодор возлагал большие надежды, пытаясь преодолеть отсталость своей страны.
Поэтому, когда англичане послали против него экспедиционный корпус, эфиопский царь оказался в полной изоляции. Его крепость была окружена, и, поняв, что она не выдержит английской осады, 18 апреля 1869 г. Феодор распустил свои войска и застрелился.
Бурные события царствования Феодора, потрясшие страну, самым непосредственным образом отразились на развитии эфиопской литературы, и в первую очередь на развитии историографического жанра. Известны три произведения этого жанра, посвященные его царствованию.
Первое принадлежит перу канцлера и личного секретаря Феодора — Занеба, который по старинной традиции исполнял также и обязанности официального царского историографа, и представляет собой интереснейший памятник переходного периода в развитии эфиопской литературы.
Хроника Занеба была задумана как продолжение хроник царей Гондарского периода (1632—1789). Все произведение пронизывает мысль, что Феодор с детства был избран богом на царство и что его воцарение должно спасти Эфиопию от смуты и погибели. Занеб приводит даже явно вымышленную генеалогию, возводящую царя к соломонидам, чтобы утвердить таким образом его «законные права» на эфиопский престол.
Подобно «царским хроникам» Гондарского периода, сочинение Занеба, апологетичное по духу, выдержано в строго хронологической летописной манере с точной датировкой событий. Это неспешное и подробное изложение, однако, заканчивается событиями ноября 1859 г., после чего следует торопливая концовка, сделанная, судя по всему, сразу же после гибели царя.
Новшеством является язык произведения: это не мертвый литературный геэз, а живой разговорный амхарский язык. Его внедрение в эфиопскую литературу, объясняемое конкретно-историческими причинами, знаменует новый этап ее развития.
Смутное время и ожесточенная борьба за власть породили в стране усиленное внимание к историографическому жанру, который приобрел почти публицистическое звучание. Это внимание вышло далеко за пределы узкого круга книжников, знакомых с древним литературным языком.
В то же время, сталкиваясь с непониманием и противодействием своим реформам, и царь, и его ближайшее окружение были заинтересованы в том, чтобы ознакомить со своей интерпретацией событий возможно более широкий круг людей.
Подобные же пропагандистские цели ставили и политические противники царя Феодора, и поэтому они также выбирали для своих историографических произведений живой амхарский язык.
Такова, например, история царя Феодора, принадлежавшая перу клирика Вальда Марьяма, опытного книжника из окружения митрополита, прекрасно знакомого и с древним языком и искушенным в литературном труде, но тем не менее написавшим свое произведение по-амхарски.
Разница между этими двумя произведениями велика. Занеб, через чьи руки проходила вся царская переписка и государственные бумаги, точен в датах и прекрасно осведомлен в государственных делах. Вальда Марьям же писал спустя восемнадцать лет по смерти Феодора. К тому же при жизни этого царя он был заключен в крепость вместе с митрополитом. Поэтому повествование Вальда Марьяма уступает хронике Занеба в точности.
Однако оно выигрывает благодаря необыкновенной живости описания. Не будучи скован жесткой хронологической канвой летописной манеры, присущей официальным хроникам, Вальда Марьям целиком сосредоточился на изображении характера царя — это было совершенно новым явлением для эфиопской литературы.
Основная идея Вальда Марьяма, которую он последовательно и ненавязчиво внушает читателю, прямо противоположна идее Занеба — это мысль о том, что простой человек, не соломонид и, следовательно, не рожденный для царства, достигнув высшей власти, неминуемо должен превратиться в жестокого тирана, мучителя подданных, независимо от своих личных качеств, пусть даже весьма недюжинных.
В этой трагической борьбе личности и рока личность неизбежно терпит поражение, мучительно осознавая собственную деградацию. Здесь описываемые события, как реальные, так и легендарные, служат лишь историческим фоном для этой борьбы. Феодор начинает как царь-благодетель, а кончает как тиран.
Свободная манера повествования, где причудливо переплетаются вымысел, личные впечатления и исторические факты, подчиненные единой авторской идее, превращает сочинение Вальда Марьяма в произведение скорее художественное, нежели историческое, хотя влияние старого сложившегося историографического жанра ощущается вполне отчетливо.
Свободно от этого влияния принадлежащее анонимному автору третье сочинение, посвященное царю Феодору. Это уже не хроника, а сборник исторических анекдотов из жизни царя.
Автор, будучи сам тигрейцем и приводя некоторые анекдоты так, как он их слышал (т. е. на языке тигринья), свое сочинение пишет тем не менее по-амхарски. (Амхарский язык принадлежит к южной ветви эфиопских языков. Тигринья же, как и мертвый язык геэз, служивший языком литературы и литургии, принадлежит к северной ветви. На тигринья говорят в областях Тигре и Эритрея.)
Таким образом, амхарский язык начинает выступать в стране в качестве общенационального литературного языка. Это, разумеется, еще не литературная традиция, а робкая тенденция, однако тенденция, имевшая не только большое будущее, но и определенные историко-культурные предпосылки. Амхарский язык был не только языком амхарского народа, но и традиционным языком эфиопского двора, во всяком случае при официальных и парадных обстоятельствах, несмотря на его этнически неоднородный и разноязыкий состав.
Немаловажное значение имело также и то, что по всей Эфиопии в церковном образовании (а иного Эфиопия не знала) Писание изучалось на мертвом литературном языке, но комментарии к нему заучивались наизусть исключительно по-амхарски, в какой бы части страны та или иная церковная школа ни находилась.
Поэтому литературное творчество на амхарском языке продолжалось и при переходе верховной власти в стране к северянам из области Тигре, как это было в 1872 г., когда после ожесточенной борьбы за власть, последовавшей за смертью Феодора, императором стал северянин, принявший царское имя Иоанна IV.
Его царствование (1872—1889) было в определенном смысле феодальной реакцией на смелые реформы его предшественника. Иоанн также стремился к возрождению своей страны, которое, однако, представлялось ему не в виде «неслыханных новшеств» Феодора, а в восстановлении былой славы и мощи эфиопских феодальных монархов прошлого.
Он пытался жить по-старому: строил церкви, щедро жаловал землями своих сторонников, умело сталкивал между собою опасных соперников и желал от окружающего мира только одного — чтобы оставили в покое его и его страну. Но внешний мир не собирался оставлять в покое Эфиопию, и Иоанн вынужден был, напрягая все силы, бывшие в его распоряжении, отражать нападения сначала египтян, затем итальянцев, пока 9 марта 1889 г. он не погиб в битве с махдистами.
Таким образом, страна не знала мира и в царствование Иоанна, и напряженное историографическое творчество, посвященное недавним бурным событиям в жизни страны, продолжалось, далеко выходя за пределы узкого придворного круга.
Это не означает, что оно не велось и в его пределах. Несмотря на то что по всеобщему убеждению Иоанн не любил официальной историографии, считая ее льстивой и лицемерной, вскоре после своей коронации он приказал начать писать историю собственного царствования.
Для выполнения этой работы были выбраны три человека: глава придворного духовенства Мэрави Текле Эстифанос, настоятель Троицкого собора в Адуа Бэрхан и настоятель Сионского кафедрального собора в Аксуме Иясу. История Иоанна писалась на традиционном литературном языке геэз по всем канонам пространных царских хроник Гондарского периода. Она начинается, как и положено, с рождения героя повествования и описывает его юность, борьбу за власть и торжественную коронацию в Аксуме.
По неизвестной причине вскоре после этого повествование обрывается. Рукопись этой официальной хроники хранилась не при дворе, а в церкви Дабра Бэрхан Селласе, построенной Иоанном в Адуа. Так старинные гондарские традиции с трудом прививались при дворе Иоанна, несмотря не явное желание возродить их со стороны царя и его ближайшего окружения.
Тем не менее литературное творчество традиционного типа продолжалось в царствование Иоанна, только не при дворе, а в тех соборах Адуа и Аксума, которым он всячески благоволил. В Сионском кафедральном соборе Аксума некий Хайле Марьям посвятил этому царю свое сочинение, которое напоминает скорее не историю, а житие.
Там Иоанн, павший в битве с махдистами, прославляется как мученик за веру и живописуется не только как мужественный воин, но и вероучитель, проповедник, креститель народов и «прогонитель» бесов. Заканчивается произведение, как и положено житию, перечнем чудес, совершенных Иоанном.
В другом аксумском соборе, Троицком, любимом храме Иоанна, хранилась не дошедшая до нас целиком другая хроника этого царя. Ее автор, настоятель Марша, был человеком искушенным в литературном творчестве. Ему принадлежали еще два жития святых. Житийный стиль чувствуется и в этом его произведении, особенно в пространных и цветистых риторических отступлениях религиозного характера. Тем не менее и по композиции, и по содержанию это именно царская хроника, а не житие. По стилю и манере изложения это сочинение приближается к произведениям официальной царской историографии, хотя, будучи написано по памяти уже после гибели Иоанна, в точности и информативности оно уступает сочинениям придворных хронистов.
Наряду с вышеперечисленными историографическими сочинениями, посвященными царствованию Иоанна, которые происходили из придворных, главным образом клерикальных, кругов, близких царю, в стране параллельно развивалась и более независимая историография.
В этих произведениях, написанных как на геэз, так и на амхарском языке, однако уже вдали от царского двора, царствование Иоанна рассматривается уже в одном ряду с его предшественниками на эфиопском престоле.
Повествование здесь становится гораздо суше и короче, а главное — целью его оказывается описание не столько деяний царя, сколько истории страны. Уступая официальным и полуофициальным произведениям как в объеме, так и риторических красотах, эти сочинения много выигрывают в объективности изложения. Так вслед за изменением отношения к историографии меняются и произведения этого жанра.
Впрочем, эти изменения, заметные лишь при внимательном рассмотрении эфиопской историографии, не носили сколько-нибудь решительного характера.
В целом эфиопская литература во второй половине XIX в. по-прежнему оставалась литературой средневековой и пребывала в состоянии застоя. Развитие, робкое и небыстрое, наблюдается только в пределах историографического жанра, да и здесь оно весьма незначительно. Однако грядущие изменения были неотвратимы.
Эфиопия уже стояла на пороге того нового и опасного времени, которое впоследствие историки назвали временем «раздела Африки. Очень скоро страна оказалась перед жестоким выбором, когда нужно было или меняться и приспосабливаться к новым временам империалистической эспансии, или погибнуть в неравной борьбе.
Для Эфиопии начинался новый период ее истории. Для развития эфиопской литературы этот период ознаменовался скорым концом старой средневековой литературы и весьма нескорым и постепенным развитием принципиально новой литературы, литературы Нового времени.
 |
 |
Предпосылки для развития современной литературы Эфиопии начинают складываться во втор...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
