ЛитератураЛитература Восточной АзииЯпонская литератураЛитературные реформы в Японии второй половины XIX в. и изменения в литературном стиле
Против этого ненормального состояния прозы выступил уже известный знаток английской литературы Цубоути Сёё (1859—1935), направив острие своей критики на непритязательность гэсаку и прагматизм политического романа.
Он изложил свои взгляды в трактате «Сущность прозы» (1885—1886), в предисловии к которому сокрушался, что никогда не был так велик интерес к прозе и никогда она не опускалась так низко, печатают все без разбора, слепо подражая Бакину, Танэхико, Икку, Сюнсуй.
Предисловие, правда, заканчивается словами надежды: «Я решил поделиться своими соображениями, ибо верю, что наша повесть не будет уступать европейской и займет достойное место на алтаре искусства наряду с живописью, музыкой и поэзией».
С этой целью Сёё рассказывает в двух частях трактата о теории, о сущности, о видах и значении прозы, о том, какими должны быть герои, метод повествования, законы композиции. Сёё понимал, что новый тип прозы не может появиться на пустом месте, и предлагал обратиться к лучшим традициям японской литературы, используя «европейскую технику описания».
Заслуга Сёё в том, что он поднял вопрос о суверенности искусства прозы, выступил против традиционного взгляда на литературу как на средство развлечения и поучения. Сёё не только реабилитировал прозу, но и объявил о необходимости нового метода, сядзицусюги (точного отображения), который понимал как метод «психологического реализма»: «главное в прозаическом произведении — это человеческие чувства», и их нужно изображать с доскональностью психоаналитика.
Признавая коренные различия японской и европейской традиции, Сёё верил в благотворность их сочетания: «Существует два способа описания человеческого характера, которые можно назвать способом инь (темное, тайное) и способом ян (светлое, явное). Когда писатели прибегают к способу инь, человеческий характер не обнажается, а дается исподволь. Писатели в нашей стране пользовались главным образом этим методом. Способ ян, напротив, означает явное, обнаженное описание, на основе знания. Характер раскрывается читателю. Большинство европейских писателей прибегало ко второму способу... Метод ян предполагает знание общих принципов психологии, научных теорий, физиономистики, френологии. Однако невозможно говорить о превосходстве какого-то метода. Правильнее всего, и писатели постепенно к этому приходят, сочетать оба способа изображения».
Цубоути Сёё
Фотография
Несмотря на несколько необычное представление о сущности европейской литературы, Сёё уловил принципиальную взаимодополняемость традиции.
Прошло, однако, немало времени, прежде чем эта идея могла быть реализована. По крайней мере, повесть Сёё «Типы студентов нашего времени» (1885—1886), которая вышла одновременно с трактатом и должна была подтвердить справедливость его положений, свидетельствовала скорее о том, насколько устойчивы художественные стереотипы.
И хотя Сёё поставил перед собой задачу «проникать в самую глубину сердца», он ограничился описанием нравов и обычаев, прибегая к привычным сюжетным ходам и техническим приемам гэсаку. Недаром его произведения называют «улучшенным вариантом гэсаку».
Сёё, по существу, предлагал несколько обновленный вариант японской литературы старого типа. Но, как тонко заметил Накамура Мицуо, успеха добивается тот, кто делает полшага, а не шаг вперед. Сёё не преодолел традиционного отношения к литературе, потому оказался близок современникам, а оказавшись близок современникам, смог воздействовать на их умы.
Фтабатэй Симэй
Фотография
Этого нельзя сказать об авторе действительно первого в Японии романа нового типа — Фтабатэе Симэй (1864—1909).
Будучи учеником Цубоути Сёе, он не во всем соглашался с его литературной теорией и в статье «Некоторые соображения о прозе» (1886) дал свое понимание реализма. «Литературное произведение, отражающее только внешние формы жизни, но не отражающее ее идею, нельзя назвать истинным».
«Форма — это случайное, изменчивое и непостоянное; идея — необходимое, постоянное, всегда существующее. Разве не следует опираться на неизменное? Можно ли опираться на изменчивое?» Фтабатэй полемизировал с Сеё, который упускал из вида «идею», ограничиваясь описанием чувств и событий, не вникал в их конечный смысл.
«В каждом явлении реального мира непременно содержится идея природы: эта идея нам не ясна, так как она скрыта в случайной оболочке явления... Цель романа, воспроизводящего действительность, в том и состоит, чтобы при помощи слов, в художественной форме ясно показать идею природы, скрытую в случайной оболочке. Это и придает литературе жизненность».
Фтабатэй был специалистом по русской литературе и в его рассуждениях нетрудно обнаружить мысли Белинского, хотя и несколько японизированного.
«Впервые я встретился с Фтабатэем в январе 1886 г., — вспоминает Сёе, — уже тогда он был лучшим знатоком русской литературы. Как критик он был последователем Белинского, как писатель — Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Гончарова». Но ни статья, ни роман Фтабатэя «Плывущее облако» (1887—1889) не были приняты читателем. Слишком не похожи были ни сам роман, ни его герой, ни разговорный язык на то, что читатель привык понимать под литературой.
Читателя пока не трогали описания обыденной житейской ситуации, душевных неурядиц мелкого чиновника Бундзо, выходца из обедневшей самурайской семьи, который приехал в Токио, но не смог к нему приноровиться, поступиться своей честью и раболепствовать перед начальством, за что и был уволен со службы. После этого рухнули его надежды на счастье с любимой женщиной, которую он волей-неволей уступает более удачливому сопернику.
Читатель скорее всего не проник в идею автора — показать «оборотную сторону» современной цивилизации: преуспевающему обществу Мэйдзи, по сути, нет дела до человека. Роман остался незавершенным, но поднятая им проблема человеческой личности, индивидуума как такового десятилетие спустя становится ведущей темой японской литературы.
Сам Фтабатэй говорит в «Исповеди» о замысле романа: «У меня возник глубокий интерес к изучению и анализу... тех проблем, которыми занимаются русские писатели, другими словами, интерес к изучению социальных явлений с литературных позиций — к тому, чего совершенно нет в литературе Востока... Когда я читал русские романы, то типы русских чиновников вызывали у меня глубокое отвращение; такое же чувство вызывают и японские чиновники. Возмущение привилегированным положением чиновничества, пожалуй, одна из основных тем романа». Действительно, ни объективного анализа, ни социальной критики как таковой традиционная литература не знала.
Фтабатэй, хотя и говорил, что написал роман под впечатлением «Обрыва» Гончарова, не пренебрегал и собственной традицией, обращаясь к жанрам позднего Эдо, к разговорному языку так называемых «книг юмора» Самба и устных рассказов (ракуго) Санъютэй Энте (1839—1900). И вместе с тем он понимал, что без нового стиля невозможна литература в духе времени и с писателем Ямада Бимё выступил за обновление литературного стиля в духе гэмбун иттитай (единство разговорного и письменного языка).
Он отказывается от поэтики намека, иносказания, предлагая следовать приемам реалистической прозы, жизненной, психологической правде. Но Фтабатэй не стал бы явлением японской культуры, если бы не дорожил национальными корнями. Он пытался понять современное состояние Японии, сравнивая его, в частности, с петровскими преобразованиями России: «Петр Великий слишком поспешно принял модную западную культуру, не учитывая национальные традиции.
В результате старое и новое не ужились, между ними не было согласия. И это породило людей типа Рудина, растерянного, не находившего своего места в жизни. Вековые национальные традиции препятствовали насаждению чужеродной культуры. Старая вера уже расшаталась, новой еще не было. Общество утратило равновесие. Люди ищут точку опоры, но не находят ее. Отсюда такие, как Обломов».
Спустя два десятилетия к Фтабатэю пришло признание. Однако и тогда японские писатели вспоминали не столько роман Фтабатэя, сколько его переводы тургеневских рассказов «Свидание» и «Три встречи». Сами японцы говорят, что вся линия реализма, представленная в дальнейшем творчеством школы Утида Роан и Куникида Доппо, пошла от «Свидания» и «Трех встреч».
По мнению Накамуро Мицуо, «Фтабатэй сумел передать на японском языке совершенно необычную с точки зрения традиций нашей литературы красоту, которую он внутренне угадывал и находил в произведениях Тургенева. Он выразил на японском языке, воспроизведя „тон“ подлинника, новое, неведомое раньше нашей литературе отношение к природе и человеку». Помимо Тургенева, Фтабатэй переводил Гоголя, Горького, Гаршина, Андреева.
Эти переводы, по признанию самих японцев, оказали большое влияние на таких писателей, как Доппо, Тосон, Катай, основателей нового направления, которое в конце 90-х годов получило название «натурализма» (сидзэнсюги) и которое стало ведущим направлением японской литературы первого десятилетия XX в.
А пока что, в начале 80-х годов, литературный стиль, основанный на разговорном языке, не встречал одобрения. Напротив, возрождался интерес к традиционной манере письма более древней литературы, чем гэсаку.
Безмерное увлечение Европой вызвало обратную реакцию, не столько потому, что императорский «Рескрипт об образовании» (1891) напоминал о национальной морали и обычаях предков, сколько потому, что японская культура действительно оказалась под угрозой.
Достаточно сказать, что от министра просвещения Мори Аринори исходило предложение заменить иероглифику на латынь, а авторы романа «Будущее Японии» (1897) готовы были заменить японский на английский. Это вызвало естественную реакцию — движение «за сохранение национальной сущности», «национальной красоты».
В 1888 г. начал выходить журнал «Японец», привлекший внимание к древнему искусству японцев. В 1890 г. стали издаваться две крупные серии классичесской литературы: «Полное собрание сочинений японской литературы» и «Полное собрание сочинений японской поэзии».
На этой волне теория Сёё вызвала неожиданную, казалось бы, реакцию: ее подхватили те, против кого она была направлена. Молодые любители литературы, студенты Токийского университета, Одзаки Коё (1867—1903) и Ямада Бимё (1868—1910) решили возродить былую славу японской прозы.
История всемирной литературы: в 9 томах / Под редакцией И.С. Брагинского и других - М., 1983-1984 гг.
 |
 |
В 1885 г. два молодых писателя Бимё и Коё организовали литературное общество «Д...
|
 |
|
Новые веяния коснулись и поэзии. Еще до того, как появился трактат Сёё, возникло движ...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
