ЛитератураЛитература Древней АзииДревнекитайская литератураПодготовка к «золотому веку» китайской литературы – часть 2
Но Сыма Цянь, как сказано выше, был и специалист по календарной науке: ведь он создал календарь, который долго был в ходу. Поэтому для него такой же реальностью, как человек, было и время. Он не представлял себе человека вне времени, время же - вне человека. Поэтому он и ввел в человеческий мир ось времени.
Но он не мог оторвать этот человеческий мир и от мира природы. Природа же была представлена для него «пятью стихиями» - пятью материальными первоэлементами, мыслимыми в образах земли, дерева, металла, огня, воды. Жизнь природы в связи с этим рисовалась как переход одного первоэлемента в другой. Сыма Цянь распространил этот процесс на жизнь человеческого общества. Она представлялась ему в образе сменяющихся царств: Сюй, Ся, Инь, Чжоу и Цинь.
И вот переход от каждого предыдущего к каждому последующему он воспринял как проявление того же вековечного закона круговорота вещества: режим Сюй, «земли», сменился режимом Ся, «дерева», режим Ся - режимом Инь, «металла»; режим Инь - режимом Чжоу, «огня»; последний - режимом Цинь, «воды». С Хань - снова режимом «земли»; начался новый цикл. Так Сыма Цянь изобразил жизнь природы и общества как единый процесс.
Но в этот процесс он внес и чисто человеческую черту, причем черту, присущую не человеку-индивидууму, а обществу. Общество, по его мнению, должно как-то управляться. Так вот, сначала оно управлялось идеей искренности, чистосердечности, т. е. ничем не осложненной человеческой натурой; затем - идеей почитания, направленного на «высших» - богов и правителей; наконец, идеей просвещения, культуры. Процесс общественной жизни и состоит в переходе от одной идеи к другой.
Наконец, последнее: как явствует из изложенного, всю эту картину мира - картину мира в движении - Сыма Цянь целиком построил на человеке, который в разных своих обликах изображен им в жизнеописаниях. Человек, следовательно, и был для него носителем всего бытия.
«Шицзи» Сыма Цяня представляет собой исключительное по форме, содержанию, по силе выражения литературное произведение. В нем - синтез всей Древности, синтез, созданный мощным умом, глубоким знанием, силой творческого воображения.
Разумеется, описанными памятниками не исчерпывается общелитературное наследие поздней поры китайской Древности. Но оно уже явственно распадается на отдельные специальные области. Так, например, «История Хань» («Ханьшу»), написанная Бань Гу (32-92 гг. н. э.), хотя и задумана автором как продолжение «Шицзи» Сыма Цяня, по существу является чисто историческим трудом, пусть и прославленным за свой литературный стиль.
Такое сочинение, как и «Луньхэн» («Критические суждения») Ван Чуна (ок. 27-100), получившее также широкую известность, относится отчасти к китайской филологии, отчасти к философии. Короче говоря, со второй половины Ханьского периода истории Китая, т. е. начала I в. н. э., в составе китайской литературы все явственнее и явственнее формируются особые области, каждая со своим самостоятельным обликом. Для последующей истории литературынаибольшее значение имеют здесь те памятники, в которых формируется особый жанр литературного повествования.
Основную массу материала для такого повествования поставил фольклор. С ним мы встречаемся во многих памятниках позднеханьского времени, более всего в таких, как «Шань хай цзин», «Му тянь-цзы чжуань» и «Хань У нэй-чжуань». На них коротко и остановимся.
«Шань хай цзин» («Книга гор и морей»), строго говоря, является сочинением географическим, так как в нем дано описание многих гор и хребтов Китая, сообщается о богатстве их недр, об их животном и растительном мире. Но в такое описание введен и этнографический элемент: сообщаются сведения о населении, о его занятиях, обычаях и верованиях. В сфере таких сведений и появляется фольклорный материал, главным образом в виде мифов и легенд.
Так, в этом произведении мы находим свои варианты мифов о горе Куньлунь и о Сиванму «Владычице Запада», с которыми мы уже встречались при описании «Ле-цзы». Гора Куньлунь, разумеется, и тут изображена как волшебное царство - «земная столица Шаньди», т. е. верховного божества; расположена она где-то на самом краю света. Но Сиванму представлена здесь совсем иначе, чем в «Ле-цзы»: там она женщина-красавица, тут - существо с обличьем человека, но с зубами тигра; у нее и хвост такой, как у барса; она не говорит, а как бы свистит. Голова лохматая, но в волосы воткнута большая заколка. Живет это существо в пещере, куда три синие птицы приносят ей пищу, и ведает наказаниями.
В «Шань хай цзине» встречается и свой вариант мифа о Гуне, которому царь-мудрец Яо поручил укротить водную стихию, приостановить разлив рек, оставивший сухими только верхушки гор. Гунь проработал целых десять лет, но ничего сделать не смог, чем и навлек на себя гнев Яо. В «Шань хай цзине» Гунь изображен не человеком, а белым конем; гнев Яо, оказывается, был вызван не неудачей Гуня в выполнении поручения, а тем, что он пытался укротить водную стихию не своим трудом, а волшебным предметом, украденным им у своего повелителя. По повелению Яо Гунь был убит и из его нутра вышел Юй, впоследствии прославленный правитель, совладавший с потопом.
Судя по некоторым подробностям, версии мифов, приведенные в «Шань хай цзине», более раннего происхождения, чем те, которые встречаются в других памятниках, в том числе и в «Ле-цзы», но само это произведение мы знаем только в редакции Лю Сяна, упомянутого выше филолога и литератора.
Еще более разработанный, хотя и более ограниченный по сюжетам фольклорный материал дан в другом произведении, связываемом обычно с именем Лю Аня, хуайнаньского вана. Это был владетельный князь, носивший высший титул вана, внук Лю Бана (Гао-цзу) - основателя ханьского императорского двора, дядя У-ди. С ним мы уже входим в совершенно другую сферу общественного сознания - ту, которую обычно называют сферой даосизма.
С даосизмом мы встретились при описании трех памятников: «Лао-цзы» «Ле-цзы» и «Чжуан-цзы». Эти три произведения составляют триаду классики даосизма. К этому, однако, необходимо добавить: не даосизма вообще, а даосизма философского. Уже в ханьское время даосизмом стало называться нечто другое, не философия, а некий комплекс верований. Специфика этого комплекса в том, что верования сосредоточились на образе, обозначенном словом сянь, этимологически - «горный человек», по смыслу - маг, колдун, кудесник.
В таких «магов» превратились те, кого Чжуан-цзы рисовал в качестве образцов «истинного человека» (чжэньжэнь), «высшего человека» (чжи-жэнь), «великого человека» (дажэнь). Можно сказать и обратное: образы кудесников, волшебников, столь типичные для любой мифологии, в философском мышлении предстали как образы людей, достигших высших ступеней познания, духовной свободы и мощи.
История всемирной литературы: в 9 томах / Под редакцией И.С. Брагинского и других - М., 1983-1984 гг.
 |
 |
Произведение, приписываемое хуайнаньскому вану, так и называется «Хуайнань-цзы&...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
