Особый цикл составляют песни, посвященные трудовой жизни народа. Приведем две строфы из одной такой песни:
Много нам сеять на поле - большое оно.
Мы приготовили все - отобрали зерно.
Все приготовили мы, за работу пора;
Каждая наша соха, как и надо, остра.
С южных полей начинаем мы землю пахать,
Всяких хлебов мы довольно посеять должны.
Княжеский правнук доволен, что всходы пышны,
Прямо они поднялись, высоки и сильны.
Вот уж и колос встает, наливает зерно,
Вот и окрепло и стало добротным оно.
Травы и плевелы время выпалывать нам
И уничтожить грызущих ростки червяков,
Корни, коленца и листья грызущих жуков,
Чтоб не вредили в полях восходящим хлебам.
Предок полей, собери их, не медля ни дня,
Духом могучий, их ввергни в пучину огня!
Разумеется, часто встречаются песни, относящиеся к войне. Многие из них выражают жалобы земледельца, оторванного от своего труда; мужа, вынужденного оставить жену, семью; матери, оставшейся одной; жены, полной неотступной думы о муже в далеком походе:
О ратей отец!
Мы - когти и зубы царям!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь?
Нет дома, нет крова нам.
О ратей отец!
Мы когти царя на войне!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь?
Нет ныне приюта мне.
О ратей отец!
Не счесть тебя умным никак!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь -
И сир материнский очаг?
Много песен сложено на темы, которые с полным основанием можно назвать гражданскими. Среди них особое место занимают песни о смуте в стране. Они называют и тех, кто повинен в смутах, в бедствиях народа. Это прежде всего правители и их советники:
Далекое небо простерло внизу на земле
Одну лишь немилость, и гнев его грозный жесток!
Советы царю, зарождаясь в неправде и зле, -
Когда остановят они свой губительный ток?
Благие советы бывают - не следуют им,
Напротив, - дают исполненье советам дурным.
Услышу я эти дурные советы царю -
И вот я великой печалью и скорбью томим!
Особую ненависть народ питает к клеветникам. Вот две строфы из песни, бичующей клеветников:
Причудливо вьется прекрасный узор -
Ракушками тканная выйдет парча.
Смотрю я на вас, мастера клеветы!
Давно превзошли вы искусство ткача.
Созвездие Сита на юге блестит,
Язык растянув, непомерно для глаз.
Смотрю я на вас, мастера клеветы,
Кто главный теперь на совете у вас?
Из приведенных материалов видно, что в древних ши мы находим лирическую поэзию - любовную, бытовую, обрядовую, гражданскую.
Наряду с песенной лирикой в древних ши многое принадлежит эпосу. Мы можем даже найти несколько видов эпического творчества. Так, например, отчетливо выделяются поэмы на исторические сюжеты. В нескольких таких поэмах запечатлена история племени чжоу, особенно ее начальный период.
К историческим поэмам следует отнести песни, рассказывающие о походах, особенно против «варваров», т. е. иноплеменников. Несколько поэм рисуют походы на предков будущих гуннов.
К эпическому творчеству принадлежат и различные славословия, поэтические панегирики древним правителям. Особо превозносятся в них оба устроителя Чжоуского царства: Вэнь-ван («Царь просвещенный»), при котором началась борьба с царством Инь, и его сын У-ван («Царь воинственный»), ставший первым правителем нового царства.
Однако далеко не все такие стихи являются прославлением древних правителей. Собственно говоря, прославляются только те, кто был признан народом. И совершенно иное отношение к правителям, не заслужившим, как сказано в обращении к У-вану, «веру в царя у народа». Яркое изображение такого правителя дано, например, в поэме «Поучение правителю»:
Если же ныне блуждает правитель иной,
Сам поднимает он смуту в правленье страной,
Доблести духа в себе ниспровергнул давно
И погрузился бездумно в одно лишь вино.
Ты хоть утехам безмерно предаться готов,
Разве не вспомнишь и ты о наследье отцов?
Не устремишься ль душою ты к древним царям,
Правилам светлым ужель не последуешь сам?
Настоящей инвективой звучат стихи к царю Ю-вану. Вот начало их:
Я взор подъемлю к небесам,
Но нет в них сожаленья к нам.
Давно уже покоя нет,
И непосильно бремя бед!
Где родины моей оплот?
Мы страждем, гибнет наш народ:
Как червь, его грызете вы,
Мученьям нет конца, увы!
Законов сеть и день, и ночь
Ждет жертв - и нечем им помочь!
Вообще говоря, обращения к правителям явно распадаются на два вида, причем почти одинаково представленных: на славословия и на обличения. Таким образом, те мотивы творчества, которые мы при обзоре лирики обозначили как гражданские, столь же ярко представлены и в эпосе.
Наконец, можно найти и эпические песни, к которым подошло бы наше определение «баллада». Одной из таких баллад является замечательная песня «Седьмая луна» («Ци юэ»), описывающая трудовой год. В ней - все: и смена времен года, и картины природы, и жизнь людей в каждое время года, и их труд:
В дни первой луны пахне́т холодок,
В луну вторую мороз жесток,
Без теплой одежды из шерсти овцы
Кто год бы закончить мог?
За сохи беремся мы в третьей луне,
В четвертую в поле пора выходить -
А детям теперь и каждой жене
Нам пищу на южные пашни носить.
Такова древняя лирическая и эпическая поэзия Китая. Как отмечалось, она вся была соединена с музыкой - вокальной и инструментальной. Эта музыка до нас не дошла, так что мы не знаем, как все эти песни пелись и как их напевы отражались на ритмике самих песен. Однако слова этих лирических или эпических песен до нас дошли, и их собственную музыку мы знаем: это их эвфоническая, ритмическая и метрическая стороны. Соединение этих трех элементов делает музыкой и стихотворение - музыкой человеческой речи.
В заключение можно сказать, что 305 песен, образовавших впоследствии особую «Книгу Песен» («Шицзин»), принадлежат к поэтическим памятникам мирового значения.
Риторической прозой, лирической и эпической поэзией не ограничивается наследие словесного искусства китайской Древности. Есть еще одна его часть - афористическая проза.
Раскроем снова «Луньюй» - тот самый, в котором, как было сказано, содержатся упоминания о «Шу» («Писании») и о «Ши» («Стихах»). В этом произведении в уста Конфуция вложены и такие слова: «Если бы мне добавили годов жизни, я еще лет пятьдесят изучал бы „И“, и, возможно, у меня уже не было бы больших ошибок» («Луньюй», VII, 17).
Что же такое эти «И» («Перемены»), или иначе «Ицзин» («Книга Перемен»)?
Уже в «Шу» встречаются упоминания о гаданиях. Но в древности гадали не только на панцирях черепах и стеблях тысячелистника, тогда гадали на «триграммах» - так обычно передают на европейских языках древнее китайское слово гуа.
Гуа - чертеж, состоящий из трех продольных линий - «черт», как мы передаем китайское слово сяо (название этих линий). Черты эти двух видов: цельная и прерванная, т. е. разделенная посредине. Каждая триграмма состоит из разной комбинации тех или иных черт. Есть триграммы, состоящие из одних цельных черт, есть - из одних прерванных; есть триграмма, в которой верхняя и нижняя черты цельные, средняя - разделенная; есть и обратная и т. д. Всего из таких комбинаций получилось восемь триграмм. Это и есть ба гуа, «восемь гуа» - основа особой системы гадания.
Своеобразие этой системы в том, что она строится на понятии противоположностей: цельная черта - символ положительного начала - Ян, разделенная - отрицательного - Инь. Такими словами древние китайцы обозначали эти противоположности, исходя из первоначального значения Ян и Инь: сторона горы, освещенная солнцем, и теневая сторона. А за первоначальным образом света и тьмы потянулся уже целый ряд противопоставлений: небо и земля, тепло и холод, мужчина и женщина и т. д. В результате триграммы стали символами перемен - процесса бытия, воспринимаемого как действие противоположных сил.
«Восемь триграмм» породили «шестьдесят четыре гексаграммы», т. е. чертежи из шести черт - двух триграмм.
Однако одними чертежами дело не ограничилось: к ним были добавлены слова. «Восемь триграмм» стали символами неба, земли, грома, воды, ветра, горы, огня, водоема. К каждой гексаграмме же оказались прикреплены целые словесные формулы. Например, ко второй гексаграмме в «И»: «Княжичу есть куда выступить. Продвинется он - заблудится. Последует - найдет господина. Благоприятно: на юго-западе найти друзей, на северо-востоке - потерять друзей. Пребудет в стойкости - будет счастье». (Здесь и далее цитаты из «Ицзина» даны в переводе Ю. Щуцкого.)
К шестой: «Обладателю кривды - препятствие. С трепетом блюди середину - счастье. Крайность - несчастье. Благоприятен переход через великую реку».
К двадцать четвертой: «Выйдешь, войдешь - не будет вреда. Друзья придут - хулы не будет. Вернешься обратно на свой путь. Через семь дней - возврат. Благоприятно иметь куда выступать».
Понять такие формулы нелегко. Существует литература, старая и новая, дающая им различные толкования. Несомненно, однако, одно: перед нами приметы, гадательные формулы, заклинания, поговорки, изречения народной мудрости и т. д., т. е. разные виды афоризмов.
История всемирной литературы: в 9 томах / Под редакцией И.С. Брагинского и других - М., 1983-1984 гг.
 |
 |
Афоризм как род словесного творчества должен что-то сформулировать, что-то внушить, преподать. Подобного рода практическ...
|
 |
|
С таким представлением о литературе и началась вторая, средняя пора китайской Древности - ее «классический» ...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
