Относительная хронология Авесты основывается не столько на особенностях редакции текста, сколько на его идейном содержании, сюжетах и образах, которые соотносятся с реальными, историческими более ранними или поздними общественными отношениями и идеологическими воззрениями. Подобно тому как археолог вскрывает ряд горизонтов в изучаемых им культурных памятниках, так и в содержании Авесты можно выявить ряд «слоев» различной давности, своеобразно переплетающихся в одних и тех же частях и текстах.
Если по языку «Гаты», например, наиболее древняя часть Авесты, то по содержанию, отражающему многие первобытно-общинныеидеологические представления, не менее древней является книга «Яшты». В плане относительной хронологии можно выделить в Авесте два основных пласта: более ранний - народно-поэтический и более поздний - жреческий.
В памятнике, который канонизирован как священное писание зороастризма, преобладает, конечно, жреческое начало; жреческой обработке подвергнуты и сохранившиеся народно-поэтические элементы.
При внешнем, поверхностном ознакомлении Авеста предстает перед нами как архаическое религиозное произведение. Она содержит бесконечно повторяющиеся молитвенные формулы и длинные реестры божеств, духов предков, древних властителей и т. п. Здесь догматически излагаются различные узаконения и ритуалы, за нарушение которых последуют наказания; восхваляются богатства, всячески прославляется культ божественного сияния (Хварно), знака верховной царской власти. Здесь мы найдем пространную проповедь о загробной жизни, о Судном дне, конце света, воскресении из мертвых, приходе мессии - саошйанта; навязчивые обещания блага тому, кто будет покорен богам, жрецам и правителям, и нечестивые проклятия демонам зла и вероотступникам.Религиозная нетерпимость по-разному проявляется в Авесте; иногда - в призыве к распространению зороастризма силою оружия, иногда - в резком осуждении «кровосмесительства»: «кто смешивает семя родичей праведных с семенами нечестивых чужеродцев, семя почитателей дэвов с семенами людей, их отвергающих»; «об этом говорю я тебе, о Заратуштра, что таких нужно убивать, как извивающихся змей и крадущихся волков».
На фоне этих жреческих наставлений и угроз резко выделяются включенные в текст народно-эпические элементы, естественные и неподдельно прекрасные. Среди этих элементов можно выделить более архаические, выражающие еще первобытную идеологию, и менее древние - мифы и богатырский эпос, которые складывались позже, в период перехода к класовому обществу.
Наиболее архаическим представлениям и воззрениям свойственно ощущение неразрывной связи первобытного человеческого коллектива с окружающей природой, жизнерадостное любование ею, а также признание естественной переплетенности явлений природы между собой, их вечной изменчивости. Ярко отразились подобные воззрения, например, в восхвалениях воды и богини плодородия Ардвисуры. В «Ясне» (гл. 38) восхваляются «воды, что вытекают из источника, сливаются и разливаются, порожденные Ахурой Мазда, благодетельные, легко переходимые вброд и удобные для плаванья и для купания, дар обоих миров... подобные беременным матерям и дойным коровам, заботящиеся о бедных, все напояющие, лучшие и прекрасные».
А в 15-й главе «Ясны» содержится восхваление богини Ардвисуры, «широко разливающейся, целебноносной, [...] выращивающей семена всех мужей, подготавливающей материнское лоно всех жен, делающей легкими роды всех жен, наполняющей в урочный час молоком материнскую грудь, безбрежной, широкой, равной длиною всем водам, что по земле текут, мощной». Здесь все так переплетено, что невозможно уловить грани, где Ардвисура воспринимается зримо, вещно, как сама река, как глоток воды, а где она мгновенно перевоплощается в телесный образ матери плодородия и позже - далее в тексте гимна - в бесплотный дух богини.
Таковы же и другие встречающиеся в Авесте картины непрерывных перевоплощений богов, например воинственного божества Вертрагны - в верблюда, вепря, сокола и др. При этом рисуются образы естественные, живые, свойственные восприятию сынов природы - первобытных охотников и скотоводов, когда их сознание не было еще отуманено религиозной мистикой:
[В четвертый раз Вертрагна предстает]
В образе верблюда, полного вожделения,
Яростного, на самку бросающегося,
Сильного, ногами брыкающегося,
Косматой шерстью людей одевающего,
Который из оплодотворяющих самцов
Наибольшей силой обладает,
Наибольшей мощью.
Идет он к верблюдицам,
И та из верблюдиц больше всех влечет его,
Верблюда, полного вожделения,
У которой крепкие бедра, жирный горб,
Большие глаза, умная голова,
Прекрасная, высокая, сильная...
Его дальнозоркий глаз
Далеко сверкает
Даже и темной ночью.
Пену плюет он
Белую на голову,
На крепкие колени и ноги,
Стоит, поглядывая во все стороны,
Как мощный правитель.
[В пятый раз Вертрагна предстает]
В прекрасном образе вепря,
Устремляющегося вперед, с острыми зубами,
Мужественного, с острыми клыками,
Вепря, одним ударом убивающего,
К которому нельзя подойти, когда разъярен он,
С пестрой мордой, скорого, Ловкого, сбивающего с ног...
(«Яшты», 14, 11-13, 15. Перевод Е. Э. Бертельса)]
Существенной чертой ранних представлений является также вера в силу практической деятельности общины, почитание труда, оседлого скотоводства и особенно земледелия. Эта вера отражена в поговорке, пронесенной через тысялетия всеми народами Средней Азии и Ирана: «Кто сеет хлеб, тот сеет праведность».
В 3-й главе «Вендидада» сохранился фрагмент, весьма образно восхваляющий земледелие: «...там, где праведный человек воздвигает дом, наделенный огнем и молоком, женой, детьми и хорошими стадами; в этом доме благоденствуют скот и собака, и жена, и ребенок, и всякое житейское добро... там, где праведный человек возделывает побольше хлеба, трав, растений и съедобных плодов, где он орошает сухую почву или осушает почву, слишком влажную, выращивает крупный и мелкий скот... где крупный и мелкий скот дает наибольший навоз... Кто сеет хлеб, тот сеет праведность. Когда хлеб готовят для обмолота, то дэвов прошибает пот. Когда подготавливают мельницу для помола, дэвы теряют голову. Когда муку подготавливают для квашни, то дэвы стонут. Когда тесто подготавливают для выпечки, то дэвы ревут от ужаса».
Показательна также жизнелюбивая концовка в гимне, посвященном Ардвисуре, где земледелец просит богиню создать царство благоденствия на земле:
Где много варят пищи, получают большие куски,
Где фыркают кони, звенят колеса,
Где взмахивают плетью, где много жуют,
Где припрятаны яства,
Где прекрасные ароматы,
В кладовых по желанию хранят
В обилии все, что надо для хорошей жизни.
(«Яшты», 5, 130. Перевод Е. Э. Бертельса)
В подобного рода воззрениях отразились элементы первоначального, стихийного, примитивного материализма и выступавшей еще в первобытной простоте диалектики, «наивный, но по сути дела правильный взгляд на мир» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 20), который составляет здоровую основу мировоззрения людей эпохи первобытнообщинного строя, в том числе и населения Средней Азии и Ирана.
Однако в условиях крайне низкого развития производительных сил и слабости человека в борьбе с природой, при неизбежной ограниченности знаний его воззрения были отягощены фантастическими представлениями, оторванными от реальной действительности. Происходил, как писал В. И. Ленин, отлет фантазии от жизни, превращение фантазии, в последнем счете, в бога (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 330).
Из анимистических представлений в условиях родового строя развивалась забота о душах умерших родичей, культ предков.
В Авесте культ предков особенно ярко отразился в 13-й главе «Яшт», в которой содержится поминание душ (фравашай) всей окружающей природы - невероятный анимистический реестр имен.
Фравашай объявляются источником всего существующего: «Благодаря их великолепию и величию текут устремленные вперед воды из неиссякаемых источников... произрастают из земли растения... веют ветры, разгоняющие тучи [...] Зарождаются у женщин дети... Они легко рожают... они становятся беременными».
Фравашай защищают своих потомков: «Благие, могучие, священные фравашай праведных, в металлических шлемах, с металлическим оружием в руках, с металлическими щитами, сражаются на светозарных полях битв, устремляясь с острыми кинжалами уничтожить тысячи дэвов [...] Когда поднимаются воды из моря Ворукаша, тогда отправляются могучие фравашай праведных - многими-многими сотнями, многими-многими тысячами, многими-многими десятками тысяч добывать воду, каждый для своей семьи, для своей общины, для своей области, для своей страны, так говоря: „Неужели должна наша земля уничтожиться и иссушиться?“
Фравашай снаряжаются на бой за свою родную землю, за свой родной дом, где каждый из них пребывал, и они подобны доблестному воину, который, перепоясанный, обороняет свое нажитое имущество; и те из них, что побеждают, несут воду, каждый своей семье, своей общине, своей области, своей стране, так говоря: „Пусть моя земля процветает и благоденствует“».
В архаических представлениях иранских народностей господствовало восприятие слитности людей и природы, культ природы, сознание нерасчлененности человека и животного мира, а отсюда - поклонение тотемистическим предкам и почитание домашних животных (собаки, коровы, коня, петуха). Поэтизировались преимущественно природные стихии, различные животные.
Позднее древнейшие представления об извечной борьбе стихий света и тьмы развились в красочные космогонические мифы. На них лежит печать очеловечивания природы: мир оказывается порожденным и созданным матерью-землей и отцом-Небом.
В Авесте черты этих двух великих прародителей перешли в значительной мере на божество солнца (неба) Митру (он же воинственный покровитель оседлых скотоводов) и на божествоводы (земли) Ардвисуру Анахиту (она же богиня плодородия). Гимны, посвященные им, поэтизируют эти божества:
Митру, обладающего широкими пастбищами, почитаем мы;
Правдивого, красноречивого,
Тысячеухого, прекрасно сложенного,
Десятитысячеглазого, высокого,
Дальнозоркого, могучего,
Не знающего сна, бодрствующего.
Которому молятся правители земель,
Выступающие в бой
Против кровожадных вражеских войск,
Против их сомкнутого строя,
Наступающие между рядами борющихся сторон...
Он, первый из небожителей,
Поднимается над вершиной Хара,
Предшествуя бессмертному, быстроконному Солнцу;
Первый овладевает
Прекрасными золотыми высями
И оттуда, могучий,
Обозревает все арийские жилища...
Он дарит стада и детей мужского пола тому дому,
Где творят угодное ему;
Он разносит на части тот дом,
Где нанесли ему оскорбление...
(Из гимна Митре. «Яшты», 10, 7, 8, 13, 28. Перевод Е. Э. Бертельса)
Или:
...Воистину прекрасны ее руки,
Белые, мощные, как бедра коней.
Величием своим она красуется,
Прелестная, текущая потоком вышиною больше сажени
И имеющая в мыслях одно:
«Кто будет славить меня?..»
Она, могучая, светлая, высокая, стройная,
Чьи ниспадающие днем и ночью воды несутся,
Равные полноводностью всем водам,
Что здесь по земле текут,
Устремляется, полная силы, вперед.
Всегда можно увидеть ее, Ардвисуру Анахиту,
В образе девушки прекрасной,
Сильной, стройной,
Высоко подпоясанной, прямой.
Знатного рода, благородной,
Облаченной в роскошную мантию
С обильными складками, золотую.
Держит она в руках пучок ветвей должной меры,
Похваляется серьгами, четырехгранными, золотыми,
Ожерелье носит благородная Ардвисура Анахита
На прекрасной шее.
Стягивает она стан свой,
Чтобы груди ее были прекрасной формы,
Чтобы они были привлекательны.
Сверху на голову надела Ардвисура Анахита диадему
С сотнями драгоценных камней, золотую,
Из восьми частей, в виде колесницы,
Украшенную лентами, прекрасную,
С выдающимся кольцом, хорошо сделанную.
(Из гимна Ардвисуре Анахите. «Яшты», 5, 7, 15, 126-128. Перевод Е. Э. Бертельса)
История всемирной литературы: в 9 томах / Под редакцией И.С. Брагинского и других - М., 1983-1984 гг.
 |
 |
Образ человека все более проникал в народно-поэтическое творчество. Переживая еще раз свою историю в фантазии, иранские ...
|
 |
|
Материальной основой мифологической и героико-эпической поэзии Авесты служила социаль...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
