ЛитератураЛитература Центральной и Западной АзииТуркменская литератураЛирическая поэзия Махтумкули Фраги
Наивысшего подъема туркменская лирическая поэзия достигла в творчестве великого Махтумкули Фраги (Праги) (1733—1783). Любовь к Махтумкули туркменский народ передает из поколения в поколение.
В XIX в. известный венгерский путешественник и ученый А, Вамбери, побывав в Туркменистане, писал: «В высшей степени интересное и неизгладимое впечатление произвели на меня те минуты, когда мне случалось слышать бахши, поющего какую-нибудь из песен Махтумкули во время торжества или простой вечеринки... По мере того как ожесточался воспеваемый бой, певец и юные слушатели воодушевлялись все более и более.
Представлялось действительно романтическое зрелище: юные кочевники, тяжело дыша, ударяли оземь шапки и бешено вцеплялись в свои кудри, как бы вступая в бой с самими собой».
Туркмены издавна любили и умели ценить песни бахши, но страстное внимание и любовь к Махтумкули особые. В его стихах впервые с такой живостью, полнотой и сопричастностью отразилась трагедия жизни туркменского народа, его чаяния и думы, скорби и мечты.
Соловью — цветок любимый,
Мне, Фраги, — народ родимый.
Стих мой скромный, стих гонимый,
Правнук мой произнесет.
(«Певец». Перевод А. Тарковского)
Литературное наследие поэта составляют в основном песни и газели. Песни созданы в древней народной форме — каждая представляет собой произвольное количество четверостиший, объединенных рифмой по схеме: абаб — вввб — гггб и т. д.
В последнем четверостишии стоит, как правило, имя поэта или — иногда — его литературный псевдоним — Фраги, что значит Разлученный. Общий объем его поэзии не установлен, сохранилось приблизительно 16—18 тыс. строк, часть наследия погибла безвозвратно.
Махтумкули писал не только о народе и для народа, но и на языке народа. В его поэзии завершился процесс освоения арабо-персидской поэтики туркменской словесностью. Поэт доказал, вопреки господствовавшему в то время на Востоке мнению, что не только персидский и арабский, но и туркменский язык годен для высокой поэзии.
Отношение к Ирану у Махтумкули было двойственным: он ненавидел иранских завоевателей, в плену у которых пережил много тяжелых дней, но чтил властителей дум — великих иранских поэтов, у которых учился мастерству. Элементы чагатаизмов поэт вводил в свои стихи так умело и тактично, что они не затеняли особенностей туркменского языка; это было одной из причин, почему почти бесписьменный народ донес творчество Махтумкули до наших дней.
Махтумкули осознавал себя поэтом, отмеченным богом и посланным в мир служить людям. Образно эта мысль выражена в стихотворении «Откровение»:
Предстали мне, когда я в полночь лег,
Четыре всадника: «Вставай, — сказали. —
Мы знак дадим, когда настанет срок.
Внимай, смотри, запоминай», — сказали.
Из рук самого Мухаммада поэт принимает чашу, дарующую просветление:
И плоть мою на муки обрекли,
Я выпил все, что в чаше принесли;
Сгорел мой разум, я лежал в пыли...
«Мир — пред тобой. Иди взирай!» — сказали...
Открылись мне далекие края
И тайные движенья бытия.
Так я лежал, дыханье затая.
И, плюнув мне в лицо: «Вставай!» — сказали.
Открыл глаза и встал Махтумкули.
Какие думы чередою шли!
Потоки пены с губ моих текли.
«Теперь блуждай из края в край!» — сказали.
(Перевод А. Тарковского)
Мотив откровения, признания творчества чем-то близким ритуальному акту, выдержанный у Махтумкули в законах мусульманской традиции, был чрезвычайно распространен в восточной поэзии тех лет и в глазах народа придавал поэту особую духовную силу.
Почти все великие эпические сказители как бы посвящались в поэты божественным провидением, независимо от их желания и воли. Мечтой жизни поэта было видеть свой народ объединенным, забывшим вражду, свободным от иноземного ига:
Как плоть возврата бытия,
Изведав смертный сон, желает,
Окровавленная моя
Душа иных времен желает.
Фраги недугом истомлен:
Объединителя племен
Прихода благостного он,
В Туркмению влюблен, желает.
(«Желание». Перевод А. Тарковского)
Творчество Махтумкули проникнуто известным трагизмом. Часть критики склонна видеть в этом отголоски основной доктрины суфизма (а Махтумкули, как многие поэты своего времени, был суфием) — вечной оппозиции действительного мира, как царства зла, иллюзорности и несовершенства, и мира потустороннего — воплощения истинной реальности, справедливости и счастья.
У Махтумкули действительно встречаются строки: «Нам смерть шьет саваны, не упуская мига, мы все рабы, ее не свергнуть ига», «Червивый сплошь орех — вот мир ничтожный наш!», «Рай земной — бесплодное дерево», и т. д. Но видеть в них лишь отражение суфийской философии, значит во многом упрощать поэзию Махтумкули.
Трагичность его стихов — не только в доктрине суфизма, она в большой степени осложнена драматическими событиями его личной жизни (потеря возлюбленной, смерть сына) и усугублена судьбой туркменского народа в XVIII в. (племенная вражда, разрушительные и жестокие набеги из Ирана и Афганистана).
Сердце Фраги, ты сегодня в огне:
Павшие в битвах привиделись мне.
Горькую тризну в печальной стране
Песней надежд оглашать не пристало.
(«Не пристало». Перевод Ю. Валича)
Падение нравственности, душевное смятение, охватившее людей, забывших свое героическое прошлое, причиняли Фраги едва ли не большую боль, чем по-суфийски неизбежное отсутствие счастья на земле:
Муж обернулся трусом, рабы — мужами,
Лев обернулся мухой, а мухи — львами,
Темница стала домом, часы — веками...
Пред полчищами рока что делать мне?
(«Нашествие». Перевод А. Тарковского)
В отличие от суфия поэт принимает жизнь со всей ее трагедией и быстротечностью. Фраза: «О лекарь, ласковый Лукман, дай исцеление мне!» — просто риторическая фигура, а не моление мистика о спасении. Быстротечность жизни и несовершенство ее толкают поэта не к чаше вина — вечному забвению дервиша, а к неустанному труду на несовершенной земле:
Добро — не частый гость на этом свете:
Люби его и злу не уступай.
Махтумкули, ты не нашел лекарства
От злобы мира и его коварства.
Настанет срок — сойдешь в немое царство —
Ни дня, ни часа даром не теряй!
(«Наставление». Перевод А. Тарковского)
И хотя человек на земле «не вечен», он должен быть «справедливым и милосердным», утверждает поэт:
Мир — это крепость на земле, стирает время письмена.
В людской извечной кутерьме всему потеряна цена.
Где, торжествуя, жизнь цвела — пустыня мертвая видна,
Следов кочевий не найдешь — не вечен ты, не вечен ты!
Разлука — это злой недуг, беда тому, кто разлучен.
Будь справедлив и милосерд, пока ты молод и силен.
И жизнь засветится твоя, как будто ты огнем зажжен.
Как факел, светом изойдешь — не вечен ты, не вечен ты!
(«Не вечен ты». Перевод А. Тарковского)
Творчество Махтумкули богато и многогранно. Оно охватывает различные стороны жизни туркменского общества. Его песни — это как бы энциклопедия жизни народа. В них отражены исторические события, быт, нравы, законы, культурные традиции туркмен.
Важна роль Махтумкули в туркменской литературе. Писатели последующих поколений осваивали, продолжали и развивали его традиции. Поэзия великого туркмена оказала определенное воздействие на творчество лучших каракалпакских поэтов XIX в. и узбекских народных шаиров.
 |
 |
В начале XIX в. туркмены были расселены на территории, простирающейся с запада на вос...
|
 |
|
В XIX в. происходит дальнейшее сближение языка письменной литературы с народным языко...
|
 |
|
12.12.2024
Исполняется 110-й день рождения Патрика О’Брайена – английского писателя и переводчик ...
|
 |
|
29.11.2024
29 ноября в России празднуется день буквы «ё». Эта удивительная буква порой оказывает ...
|
