ЛитератураЛитература Центральной и Западной АзииЛитература Западной Азии (Персия, Иран, Ирак, Сирия, Ливан, Египет)Саиб Табризи – поэт Средней Азии, Индии, Турции и Азербайджана
Саиб Табризи родился в семье табризского купца, переселившегося в начале столетия в Исфаган. После завершения образования Саиб много путешествовал по городам арабских стран и Малой Азии и дважды ездил в Индию, где в общей сложности пробыл шесть лет.
Там он знакомится с бытом и культурой страны, присутствует на поэтических меджлисах, участвует в философских дебатах поэтов и сближается со многими представителями индийского стиля — местными персоязычными литераторами и среднеазиатскими поэтами.
С некоторыми из них он и в дальнейшем ведет переписку, обменивается стихами. В эти годы он и сам много пишет. Его произведения находят признание и у меценатов, и у знатоков литературы.
На родину Саиб возвращается не только сложившимся, но и известным поэтом. По приглашению шаха Аббаса II (1648—1666) он входит в его литературное окружение и вскоре удостаивается звания «царя поэтов». Придворную службу, однако, Саиб оставляет сразу же после смерти своего покровителя. Скончался поэт в Исфагане в 1677 г.
Саиб Табризи — преимущественно лирический поэт. Лирика его составляет семь диванов, один из которых включает в себя стихи на азербайджанском языке. Панегирики Саиба малоинтересны. Это обычные восхваления шаха и других вельмож.
Значительную ценность представляют собой газели — основа его лирического творчества. Многие из них сугубо философского содержания. Они весьма личностны, полемичны, являясь часто откликом на обсуждение тех вопросов, которые находились в центре внимания поэтов «индийского стиля». В них приводятся имена многих участников философских дебатов, вспоминаются жаркие споры, которые поэт называет «пиршеством счастливцев».
Переживания, интеллектуальные поиски лирического «я» отражают сложную эволюцию взглядов Саиба Табризи на такие проблемы, как божественное предопределение и человеческая воля, сотворенность природы и естественность законов ее развития, богоданность этого мира и истинные источники жизни на земле и т. п.
Образный рисунок таких стихов, хотя и базируется на традиционных приемах и средствах художественной выразительности, значительно усложнен иносказательностью, аллегоричностью, виртуозной игрой слов при конкретизации абстрактных философских понятий. Так, например, признание движения и изменчивости природы как естественного явления, не нуждающегося в сверхъестественной силе, поэт выражает в таком двустишии:
Хлыст для движения песчинки — ее собственное волнение.
К чему двигатель, выпустивший из рук поводья?
Отрицание потустороннего мира и роли предопределения в жизни человека высказано следующим образом:
Не уповает Саиб на атласное одеяние небес —
Эта одежда тесна для человека воли.
Примером многозначности образов может служить двустишие:
Кто в этом розарии соединится подобно росе,
Тот станет спутником украшающего мир солнца.
Здесь поэт говорит о значении воды и солнечного тепла как источников жизни, о вечном движении материи, состоящей из мельчайших частиц, и в то же время выражает мысль о том, что если люди объединятся, то они достигнут солнца, т. е. светлой жизни.
Однако в диванах Саиба Табризи немало и таких газелей, которые выполнены в традиционной манере и которые свидетельствуют о следовании поэта лучшим образцам лирического творчества классиков.
Особенно заметное влияние на него, как отмечает сам Саиб, оказывали «напевы вдохновенного Хафиза». Такие газели большей частью описывают любовные переживания, а также передают размышления поэта о жизни, о назначении человека, о том, что лишает его счастья и радости бытия.
Это не формальные перепевы традиционных мотивов. Они привлекают непосредственностью чувств лирического героя, новым смысловым наполнением уже знакомого поэтического образа, своеобразным сочетанием конкретности и особой утонченности словесного рисунка.
При всей условности традиционных мотивов многие газели Саиба отражают различные стороны современности и отношение к ним самого поэта. Немало строк в его газелях, созданных на персидском и на азербайджанском языках, наполнены горькими раздумьями о жестокости века, о том, что «к живущим в мире рок немилосерден» и что «на земле не найти даже клочка радости». Современная поэту действительность предстает в его стихах мрачной и гнетущей:
Под этим небом не знает радости ни одно сердце,
В этом саду не распускается ни один цветок.
На кого ни взглянешь, он словно бутон в тисках печали.
Неужели не оживит этот цветник утренний ветерок?
Для обитателей этого дома даже одиночество в могиле
Лучше их жилища, где не бывает гостей.
И рев потока событий громко вещает,
Что даже сон на этом пепелище не бывает спокойным.
Как реакция на установленные Сефевидами порядки, при которых человек ощущает себя «птицей, схваченной за горло», звучат в произведениях Саиба призывы к милосердию и справедливому правлению. В духе идеалов поэтов-гуманистов прошлого он осуждает тиранию и считает, что народ — источник процветания и могущества государства.
«Шах, обирая свой народ, обмазывает крышу, но подрывает стены дома», — говорит поэт. В другом месте шаха, притесняющего подданных, он уподобляет «пьянице, готовящему жаркое из своих собственных ног». Иногда, хотя и робко, в стихах Саиба проскальзывает предупреждение притеснителям: «Не найти тирану спасения от стрелы вздохов угнетенных. Ведь лук испускает стон раньше своей жертвы».
Гуманистическая настроенность поэзии Саиба наиболее ярко выражена в антиклерикальных стихах поэта. У него, правда, нет такого резкого бунта против религиозных устоев, какой был характерен для представителей лирики гуманистического протеста XIV—XV вв. и особенно Хафиза, учеником которого он считал себя.
Но, учитывая время, в которое жил Саиб, когда, по его выражению, «ум и познания не стоили и ячменного зерна, зато в почете были чалма и толстое брюхо», приходится поражаться смелости поэта, остроумно высмеивавшего невежество и лицемерную набожность духовенства и «святых» суфиев. Его характеристики представителей «мира чалмы» кратки, но удивительно емки и убедительны:
Не обманывайся, Саиб, ученостью аскета из-за его чалмы,
Ведь звук гулко отдается под сводом потому, что тот пуст...
Если бы ум измерялся чалмой, то купол мечети считался бы самым умным...
Четки в руках, покаяние на устах, а сердце полно греховными помыслами;
И сам грех смеется над таким покаянием...
Саиб как бы снова наполняет живым содержанием ставшие к тому времени стандартным реквизитом газели образы, в которых кабачок противопоставляется мечети, весенняя лужайка — райским садам, восхищение возлюбленной — поклонению святым местам:
Душа аскета, словно четки, — черная, сухая,
Тебя, пусть будешь ты бедой сражен, понять не сможет.
Дороже в мире всех имен возлюбленной мне имя.
Каабу тот безумец, что влюблен, понять не сможет.
(Перевод Г. Асанина)
В своей лирике Саиб проповедует высокие моральные принципы: верность дружбе, благородство, честность и особенно сохранение человеческого достоинства. Его идеал — человек, который не унижается до того, чтобы «подбирать колосья у хироманов презренных», и не уподобляется тем, кто «ожидает хлеба из небесной холодной ямы».
«Если ты не сотрешь со своего сердца ржавчину жестокости, то ничего, кроме сорняков, не сорвешь в этом саду», — поучает поэт и утверждает, что «богатства и счастья можно достичь благородством», а тот, «кто протягивает руку за подаянием, строит мост, по которому уходит от своей чести».
Вера в человека, в его деятельность противопоставляется в поучениях Саиба идее рока, божественного предопределения: «Не возлагай своих забот на предопределение, вестником своего благополучия сделай собственный труд». Поэт убежден в силе объединения людей: «Мир расцветет улыбкой, если люди соединят свои руки в преодолении трудностей».
В одно и то же время с Саибом Табризи, но только в далеком Герате, жил еще один крупный поэт — Назим Харави (1601—1671), творчество которого лишь в последние годы получило достойную его таланта оценку.
 |
 |
Поэтическая деятельность Назима Харави, прежде чем его приблизил к себе наместник Хорасана, протекала в городских, преим...
|
 |
|
На культурную жизнь Ливана существенно повлияла деятельность иезуитских школ, открыты...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
