Драма тесно связана со сферой игрового поведения. Во-первых, как установлено, театр и драма возникли из массовых празднеств, сопряженных с играми. Во-вторых, деятельность актеров, на которую ориентирован текст драмы, является игровой. По мысли И. Хейзинги, крупнейшего теоретика игры, искусство в целом возникает из игровой деятельности, но впоследствии ослабляет изначальные контакты с ней, и «только драма, благодаря своему свойству быть действием, сохраняет свою прочную связь с игрой».
Сама структура драматического образа, отмеченная преувеличениями, и прежде всего — склонностью персонажей к эффектности речи и «многоговорению», является потенциально игровой: она как бы стимулирует актерские действия перед широкой публикой. И изображаемые место и время естественно воспринимаются читателями как сценические (неслучайно включение писателями в тексты драматических произведений ремарок типа «ходит по сцене»). Но связь драмы с игрой к этим структурным моментам не сводится. Она простирается на сам предмет художественного изображения.
Как верно было отмечено одним из современных исследователей драмы, каждый человеческий поступок, будучи изображен на сцене, обретает «игровую ноту», и тем самым импровизационно-игровое поведение становится существенной гранью содержания пьесы: в традиционных театрально-драматических формах часто воссоздается не целостный человеческий субъект, а «игровая персона» (Spielpersoin), «персонифицированная игра» (personifiziertes Spiel), о чем свидетельствуют образы Гансвурста, Арлекина, Бригеллы, Петрушки в народном театре, Труффальдино в «Слуге двух господ» К. Гольдони. Утрачивая связь с игровой импровизацией, отмечается в той же книге, театр (и соответственно драма) утрачивают свою силу.
Героями драматических произведений весьма часто оказываются люди, склонные к игре и проявляющие себя по преимуществу в ней. При этом драма тяготеет к художественному воспроизведению ролевого поведения человека, его «самоизменения». Недаром в традиционных комедиях столь настойчивым и эффектным являлся мотив переодевания.
Оперирование «масками» в прямом и переносном смысле, создание человеком «жизнетворческих поз», воплощение избытка жизненных сил в броской веселости, остроумии, словесной клоунаде, актерствование в жизни — все это весьма характерно для героев драматических произведений, которые как бы заранее устремлены к игровым импульсам актеров. Классический пример тому — сцена из шекспировского «Генриха IV», где принц Гарри и Фальстаф ведут диалог, весело разыгрывая первый — своего отца, второй — принца. Претворение в предмет изображения игрового поведения, сопряженного с притворством и обманом, веселым или зловещим маскарадом, составляет одну из существенных черт театрально-драматического искусства едва ли не всех стран и эпох.
В этой связи уместно вспомнить не только комедийно-фарсовых персонажей народного театра, но и сюжеты таких произведений, как «Маскарад» и «Бесприданница». Даже прямодушный Чацкий отдает дань игре, исполняя в сцене, следующей за его словами: «Раз в жизни притворюсь», роль простака. В этой связи симптоматична распространенность в драматическом искусстве мотива «театр в театре», какова, к примеру, «мышеловка» в «Гамлете».
Хализев В.Е. Драматическое произведение и некоторые проблемы его изучения / Анализ драматического произведения — Л., 1988 г.
 |
 |
Сопряженность драматического рода литературы с игровым поведением позволяет решить вопрос о жанровом составе этого рода ...
|
 |
|
Предназначенность драмы для воспроизведения перед широкой публикой обусловливает не только ее формальные (структурные) ч...
|
 |
|
21.11.2024
Исполняется 330 лет со дня рождения великого французского мыслителя, писателя и публи ...
|
 |
|
26.11.2024
Информация – одна из главных составляющих жизни человека. 26 ноября «День информации» ...
|
